Мертвые не лгут

Я понял, что мне не следовало принимать приглашение Траска. Одно дело – снимать у него эллинг, совсем другое – разделять с ним трапезу. Не стоило надеяться, что он не начнет задавать вопросы о ходе расследования. Мне не хватило здравого смысла понять, в каком я окажусь положении. Все, кроме следователей, были уверены, что Лео Уиллерс мертв и что выловленный полицией в устье труп принадлежит ему. И теперь, за столом с родственниками пропавшей женщины я должен притворяться, что не в курсе, что ее убийца жив.

О чем я только думал?

Я поймал на себе взгляд расставляющей блюда на столе Рэйчел и попытался улыбнуться. Раз уж я здесь, надо держаться изо всех сил.

С мученическим выражением на скучающем лице по лестнице устало притащилась Фэй.

– Где Джемми? – спросил Траск.

Девочка, скребя ножками по полу, подвинула стул и шлепнулась на него.

– Сказал, что не голоден.

– Пойду его приведу, – спокойно предложила Рэйчел, но Траск уже был на ногах. И так же поджал губы, как до этого его сын.

– Я сам, занимайся своими делами.

Она с тревогой смотрела, как он спускается по лестнице. Фэй принялась гладить и разговаривать с собачонкой, которая, как только появилась хозяйка, разлеглась у ее ног. Я же вышел из-за стола и встал рядом с Рэйчел у духовки, откуда она вытаскивала кастрюлю.

– Я лучше пойду.

Она покосилась на Фэй, поставила кастрюлю и повернулась ко мне.

– Если вы уйдете, будет еще хуже.

Я не понимал, как может быть еще хуже.

– Извините, мне не следовало сюда являться.

– Я рада, что вы пришли, – мягко возразила она.

От взгляда ее зеленых глаз я почувствовал, как что-то во мне распускается – некий так долго мучивший меня тягостный узел, который я больше не ощущал. Рэйчел перехватила мой взгляд, но тут на лестнице послышались шаги, возвестившие о возвращении Траска с сыном. Она взяла со стола стопку тарелок и попросила:

– Помогите.

Кляня себя за то, что делаю, я принял у нее тарелки. И когда появились Джемми и Траск, я устраивал их на столе. Они явно не обрадовались моей роли и молча взяли, не проронив ни слова. Джемми, нарочито вздохнув, посмотрел на наклонившуюся погладить собачку сестру.

– Такое впечатление, что у вас соревнование, на ком больше бинтов.

– Заткнись.

– Кэсси явно победит, и отныне нам придется называть ее Франкенкэсси.

– Не придется.

– Она живая, она лает!

– Прекрати! Это ты ведешь себя, как Франкенштейн!

– Я сотворил псину. Восстань, Франкенкэсси, восстань!

– Прекрати! – повторила сестра. Но они оба смеялись.

– Ну, хватит, успокойтесь, – потребовал Траск, и веселье угасло. Когда Рэйчел поставила на стол керамический горшок, снова наступила тишина.

Когда раскладывали еду, скрежет сервировочной ложки показался слишком громким. Я взглянул в широкое окно и обнаружил, что ночь снова превратилась в зеркало. Устье исчезло за смутным отражением помещения, где другие пять человек сидели за подобным нашему столу. И при этом радовались компании не больше нашего.

– Картошку в мундире и брокколи берите сами, – предложила Рэйчел, раскладывая на тарелки горячие кусочки курицы и передавая их сидящим.

– Терпеть не могу брокколи, – скривилась Фэй.

– Это потому, что брокколи – пища для мозгов, а у тебя мозги отсутствуют. – Тон брата был по-прежнему ернический, но на этот раз Фэй нахмурилась.

– Я умнее тебя.

– Размечталась.

– Умнее! Если ты такой умный, то почему провалил тренировочные экзамены?

– Довольно! – вспыхнул Траск. – Фэй, ешь брокколи и перестань выпендриваться!

– Я не выпендриваюсь…

– Я сказал, довольно!

Музыкальное позвякивание посуды, казалось, подчеркивало тишину.

– Восхитительно, – сказал я, цепляя на вилку очередную порцию.

Рэйчел улыбнулась, благодарная скорее за попытку поддержать разговор, чем за комплимент.

– В рецепте это блюдо называется чикенстроганов, но на самом деле просто курица с грибами.

– Очень вкусно. – Траск потянулся добавить себе вина. Я заметил, что Рэйчел и Джемми одновременно посмотрели в его сторону.

– Можно мне тоже? – спросил Джемми.

– Нет.

– Почему нет?

– Ешь давай, не отвлекайся.

– Почему я не могу выпить вина? Мне восемнадцать лет, и я пью, когда выхожу из дома.

– А в доме не будешь. Поступишь в университет, станешь вести себя, как тебе заблагорассудится. А пока слушай, что я тебе говорю.

У меня оборвалось в груди: после разговора с Джемми я почувствовал, что последует дальше. Парень напрягся.

– Я тебе говорил, что не собираюсь поступать в университет.

Траск помолчал, затем снова принялся есть.

– Не начинай опять.

– Я не начинал. Ты завел этот разговор.

– И прекратим. Сейчас не время.

– Отлично. Потому что разговаривать не о чем. Решать мне, и я принял решение.

Фэй, медленно жуя, глядела на родню широко открытыми глазами.

– Не хочу, чтобы Джемми уехал.

Брат ответил ей скованной улыбкой.

– Успокойся, никуда не денусь.

– Фэй, не лезь не в свое дело, – сверкнул глазами Траск. – А ты, Джемми, не давай обещаний, которые не сможешь выполнить. Нечестно напрасно поддерживать надежды сестры.

– При чем тут честно, нечестно? – возмутился парень. – Это моя жизнь, и я волен делать все, что хочу.