Мертвые не молчат

Именно эти слова и вспыхивают у меня в голове, когда до меня по-настоящему доходит вся чудовищность этой гребаной ситуации. Вздрогнув, я сажусь. Вся моя шпионская миссия провалилась к чертям собачьим. А мой живот опять крутит и стягивает узлами, будто он снова собирается взорваться. И я даже не знаю, с какого, так сказать, конца все полезет. И меня страшно трясет. А голова по-прежнему как надутый резиновый шар, и мозг — как горошина. И чувствую я себя в квартире этой девушки как какой-нибудь старый занюханный бродяга. Тупой старый бродяга, разбивший себе башку об стол и совсем одуревший от дешевого пойла и отвратительной жратвы. В точности как тот старикан, что просил у меня монетку. Мне становится жаль себя, как представлю, что скажут Мыскин и Брок, узнав обо всем этом. У меня даже вроде слезы на глаза наворачиваются — так отвратительно я себя чувствую и так мне стыдно, что, как последний раздолбай, провалил свою шпионскую миссию.

— Я тупой гребаный старый бродяга! — говорю я и начинаю стонать и хныкать, как ребенок, одновременно хватая ртом воздух, поэтому последнее слово больше похоже на «бр-аа-дя-дя-гга-а».

— Ну-ну, не надо так расстраиваться, — говорит девушка. Сев рядом со мной, она обнимает меня за плечи, несмотря на то, что я весь мокрый от красной блевотины.

И это заставляет меня заплакать еще сильнее, и слова начинают литься из меня совершенно бесконтрольно.

— Ах! Вот что это правительство со мной сделало! Они превратили меня в бродягу! Ах! Ах! Ненавижу их! Ненавижу! Они испоганили мою жизнь и все вокруг, превратив все в настоящее дерьмо! У меня не было выбора! Ах! Знаешь, раньше я был совершенно счастлив, но потом пришли они и все угробили! И мою жизнь! Ах! Почему они не оставят меня в покое! Пусть засунут свой Проект себе в зад! Ах! Ах!

И дело в том, что, плача и причитая, я на самом деле так думаю. То есть в какой-то степени именно так и считаю. Я вспоминаю, как мы с Федором оттягивались у «Звездных сучек», как Федор скатился по той лестнице на каток, а я вместе с девицами из Римского зала стоял наверху и хохотал, глядя, как он катится по льду. Я думаю о том, как беззаботно жил, каким крутым и веселым был. И вдруг начинается серьезная жизнь, я становлюсь каким-то шпионом, и у меня даже новое лицо… Я совершенно сбит с толку и просто хочу очутиться в своей квартире, лежать на своей кровати, смотреть «Порно Диско», беззаботно смеяться и разглядывать трусики девушек. А вместо этого я лежу весь в блевотине черт-те где, в какой-то занюханной квартирке, а проклятые Мыскин и Брок чуть ли не дышат мне в затылок, требуя результатов… А я все испортил… Просто ужасно!

Но, конечно, девушка-то считает, что я плачу о чем-то совершенно другом.

— Не беспокойся! Успокойся, Норфолк! — повторяет она, гладя меня по голове. — Все в порядке. Скоро мы тебя помоем. Ты просто устал, и все. Слишком много на тебя свалилось. — И каждое ее слово, кажется, гладит меня изнутри, как ее рука гладит меня по голове. Через некоторое время я успокаиваюсь, и мне даже становится немного лучше. У меня появляется ощущение, что еще не все потеряно… Я начинаю дышать ровнее и перестаю вздрагивать. Девушка кладет руку мне на голову и смотрит таким глубоким, проникновенным взглядом, будто ее глаза, как лазером, освещают мой мозг и будто она может видеть, что у меня в голове (не меня и Федора, накачивающихся «борисом» у «Звездных сучек», а всю мою грусть и печаль). А потом она говорит:

— У тебя были тяжелые времена, так ведь? Не волнуйся. Ну, ну, не плачь!

Она спрашивает, не хочу ли я принять ванну, и я лишь киваю, продолжая всхлипывать.

Она уходит, слышится шум воды, наливающейся в ванну, который напоминает шум в моей голове перед тем, как я потерял сознание. Потом она возвращается, дает мне большое красное полотенце и банный халат и показывает на дверь.

— Все готово. Иди — первая дверь направо. Оставь свою одежду в коридоре, я брошу ее в стиральную машину.

По-прежнему хлюпая носом, я направляюсь в ванную. Там уже полно пара и, между прочим, очень приятно пахнет. Я раздеваюсь, чуть открываю дверь, кладу свою вонючую одежду маленькой горкой в коридоре и забираюсь в ванну. Так приятно расслабиться в теплой воде, вся грязь постепенно отмокает. Мне сразу становится намного лучше, желудок успокаивается. Я просто лежу, позволяя воде поддерживать себя. Мое лицо становится влажным от пара, поднимающегося от воды и уносящего все мои волнения прошедшего дня.

Я начинаю думать, что, может быть, в конце концов все еще не так плохо и что, когда я увижу Мыскина и/или Брока, они будут довольны, потому что я действовал так храбро и находчиво. Законспирировавшись так глубоко, я смогу добыть по-настоящему ценную информацию. Но на это нужно время, не так ли? Нельзя просто пару минут прятаться за мусорными баками или влезть на водосточную трубу, а потом сразу возвращаться и докладывать что-то типа: «Мистер Мыскин, сэр, я тут сидел за гребаным мусорным баком и лазал по водосточным трубам и кое-что видел. Но я толком не знаю, что там происходит и кто этим занимается».