Мертвые не разговаривают (СИ)

Андрей открыл глаза, сел. Видимость не более десятка метров. Дальше все тонет в желтых пыльных облаках. Дышать почти нечем – пыль забивает носоглотку и глаза. Но зато никаких сомнений в том, что первое предположение полностью подтвердилось: переход в мир кошмаров происходит либо во сне, либо после потери сознания. Дело за малым – проверить вторую догадку. Но для этого придется бежать. И очень быстро.

Закрывая лицо рукавом пиджака, Андрей двинулся в сторону автозаправки. Идти далеко, но на то и расчет. И – надежда, что черное облако, сквозь которое он уже дважды уходил от неминуемой опасности, подвернется по дороге, что позволит хотя бы на этот раз обойтись без встречи с призраками. Или кто там все эти сумасшедшие уроды, только и помышляющие о том, чтобы пустить кровь первому попавшемуся им на глаза.

Щурясь, он двинулся быстрым шагом. Пылевая буря пришлась очень некстати. Поиски значительно усложнялись, да и возможную опасность в такой круговерти вряд ли не то что увидишь, но даже не услышишь. Мерный завывающий шелест напоенного пылью ветра будто насквозь пробуравливал уши. Андрей даже собственных шагов не слышал, но продолжал идти. Из мутной пелены, ранящей глаза, появлялись очертания зданий и деревьев. Кое–где пробивался свет расставленных вдоль дороги фонарей. Странно, они не всегда горели в реальном городе, так кому нужны здесь, в призрачном?

Откуда здесь столько песка?

Андрей помнил, как по весне несколько раз попадал в большой ветер, поднимающий клубы пыли. Дышалось тогда с трудом, тоже приходилось щуриться, но в сравнении с тем, что творилось сейчас вокруг, тот ветер походил на легкий бриз. Сейчас приходилось пригибаться, то и дело протирать глаза. Песок скрипел на зубах. Что‑либо отыскать в таком безумстве казалось совершенно невероятным.

Что ж, видимо, придется снова наведаться к парочке красавцев на автозаправке. Приятного мало, но отступать поздно. Да и некуда.

Он как раз миновал очередной фонарь, проводивший одинокого прохожего желтым глазом, когда за спиной раздался лязг металла. Андрей резко обернулся, замер, вслушиваясь. В ушах завывало, перед глазами мельтешили клубы колючего песка.

Никого не видно.

Показалось?

Недолгий опыт пребывания в призрачном городе показал: здесь не бывает случайностей, не бывает мелочей, которые можно просто отбросить.

Осторожно ступая, Андрей вернулся к фонарному столбу. Он ожидал увидеть что угодно и кого угодно, но не обнаружил ничего. Стоя возле металлической мачты, он оглядывался, всматривался в клубящиеся тучи мелкого песка.

— Ладно… – проговорил себе под нос и с места перешел на бег.

Ему казалось, будто в глотку и легкие засыпали целую пачку мелкой, першащей гадости, которая теперь превращается в вязкую густую смесь. Он остановился, присел на корточки и сплюнул на мостовую. Плевок был черен, будто пятно мазута. Андрей поморщился, покачал головой. Именно так он себя и ощущал: мешком, набитым дорожной грязью.

Но делать нечего, некого винить. Сам затеял игру, самому и расхлебывать. А это значит – бежать.

Где‑то в бушующем море песка снова раздался лязг металла. Пронзительный звук будто острой бритвой резанул по коже. Андрей почувствовал, как холодеет. За ним определенно кто‑то шел. И шел давно. Охотник, загоняющий дичь.

— Выходи! — не жалея легких, заорал Андрей. — Выходи, кто бы ты ни был!

Он стоял – взведенная пружина, напряженная до предела. Но ответа нет.

— Ну что же ты?! Выходи!

Злость вползла в сознание и разрасталась стремительным пожаром. Она захлестывала, застилала глаза.

— Выходи, тварь!

Ему послышался надменный смех, а вслед за ним протяжный скрежет – долгий и нервирующий. Кто‑то там, за клубами пыли и песка, пытался привлечь к себе внимание. И весьма успешно.

Андрей медлил еще несколько секунд, а затем снова побежал. Скрежет следовал за ним по пятам. Он обрывался, возникал снова. Иногда короткими рваными отзвуками, иногда длинными и протяжными завываниями. Скрежет гнал, а потом резко стих. Андрей даже замедлил бег от неожиданно навалившегося равномерного шелеста бури.

Неужели неведомый шутник отстал?

В клубах песка и пыли что‑то промелькнуло.

— Стой, стой, стой… – голос немногим отличался от смолкшего скрежета.

Кто‑то пронзительно закричал. Женщина. Недалеко. Несчастная надрывалась, выплевывая голосовые связки, в клочья разрывая горло.

— Ты постой, не уходи, — заскрежетал мужской голос. — Распущу твои кишки.

Андрей резко повернулся на звук, но снова разглядел лишь смазанную тень.

— Нет, нет, нет, постой, стервец! Раз, два три – и ты мертвец!

Крик женщины перешел в тонкий вопль. Оборвался. Потом послышался вновь, с невнятными выкриками, закашлялся.

— Нет! — долгим эхом разлетелось по городу и утонуло в шуме бури. — Нет! Не надо!

Андрей не выдержал. Он чувствовал себя последним идиотом, но не смог просто уйти. Бросился на женские крики. Почти сразу на пути попался ржавый остов какого‑то автомобиля. Боковые двери исполосованы размашистыми росчерками глубоких царапин. Некоторые пробили металл насквозь.

— Пожалуйста! — женщина захлебывалась. — Нет!