Мертвые остаются молодыми

Оказывается, шофер так и не довез Эрвина до Нова-веса. Они нагнали офицерский автомобиль. Офицеры пересели в машину, где находились пленный и конвойный. А шофер остался чинить шику чужой машины. И он отлично слышал, как машина с офицерами, отъехав немного, затормозила, раздался выстрел, а потом она пошла дальше. При этом известии Мартин почувствовал мучительную, чисто физическую боль. Он не застонал, не выругался, сначала он даже не испытал настоящего горя. Он только ощутил совершенно ясно, где у него находится сердце — в определенной точке между ребрами. Отсутствующим взглядом смотрел он на толпу — в этот час пивная была полна разношерстными посетителями. До чего опустела жизнь! Как Эрвин мог покинуть его, оставить совсем одного? Затем у него мелькнула мысль, что следовало бы все-таки известить эту девушку, подругу Эрвина. Хотя Эрвин, в сущности, ничего определенного о ней не говорил. «Значит, он не делился со мной каждой своей мыслью, как я делился с ним,— подумал Мартин с горечью.— В конце концов, если даже девушка и будет горевать, сам Эрвин уже покончил со всеми заботами. Он освободился от всех треволнений этого мира, которые неизменно угнетают смертных. Он умер за своих, за тех, ради которых боролся с той поры, как начал думать. Большего сделать никто не может». И ему, Мартину, не совершить ничего выше этого, проживи он хоть сотню лет. Эрвин теперь недосягаем и неприкосновенен.

IV

Тот же капитан фон Клемм, после слов которого «ну, кончайте» Эрвин убедился, что смерть неизбежна, приказал своему шоферу Густаву Бекеру привести в порядок его «опель» перед поездкой домой. У синенького «опеля» накачали тогда шину и доставили его обратно в гостиницу. Доложив об этом, шофер вздумал было делиться своими впечатлениями об инциденте, происшедшем в пути, но Клемм остановил его —да, он припоминает. До сих пор у него не было повода возвращаться к этому случаю.

Клемм был в штатском. Он с непостижимой быстротой сшил себе два новых костюма. Несмотря на все его возражения, ему все-таки доказали, что в данный момент его место дома. Вступить во владение наследством — его прямая обязанность. Такие люди в Рейнской области сейчас необходимы. А въезд туда облегчается тем, что у него в оккупированной зоне жена и ребенок, а также фабрика, которой он должен руководить. Мысль о том, чтобы кузен продолжал замещать его, а он остался в отряде, единомышленники считали просто нелепой. Для отечества гораздо важнее, чтобы люди, подобные ему, стояли во главе большого предприятия, сосредоточивали в своих руках власть и возможность оказывать влияние на тысячи рабочих, а также распоряжаться уймой денег, которые иначе могут попасть бог весть в чьи руки.

Бекер подал во двор гостиницы «опель» Клемма, и тот сел в машину. На Бекере было сборное, кое-как пригнанное обмундирование, состоявшее из штанов военного образца и новой куртки. Клемм в утешение пообещал ему, что в Висбадене он сейчас же получит шикарную белую шоферскую форму, которая теперь в моде.

Бекеру это обещание показалось весьма сомнительным, но он промолчал, ибо его хозяин уже несколько раз принимался разъяснять ему новый характер его службы, точно и подробно, как объясняет человек, когда ему самому не все ясно. Как ни священна фронтовая связь, там, в оккупированной зоне, им придется отметиться: «Господин фон Клемм с шофером».

Бекеру все это сначала казалось странным. Ведь он прошел со своим хозяином через всю Европу: с Западного фронта — в Галицию, и из Восточной Пруссии — на Балканы. Оба они одновременно были награждены Железным крестом первой степени после того, как в Аргон-нах вдвоем удержали пулеметное гнездо. Он, Бекер, вынес Клемма из боя, когда тот был тяжело ранен. В другой раз, во Фландрии, они вырвались из окружения. В Софии Бекер по желанию Клемма научился водить машину. Клемм был тогда членом Балканской комиссии. Это давало ему право иметь и денщика и шофера. Но и Клемм и Бекер всячески добивались, чтобы Бекер хотя бы временно совмещал обе эти должности. Затем их послали в Константинополь. После перемирия он, Бекер, благополучно доставил капитана в Берлин, промчав его через все эти балканские разбойничьи гнезда, через Содом и Гоморру, именуемую Австро-Венгрией. Не успели они проехать, как это государство развалилось. Однажды Клемм пригласил к себе в машину венгра, красного, •поверившего, что они отвезут его на чешскую территорию, и они тогда с удовольствием сделали огромный крюк, чтобы доставить его в белую Венгрию. Затем, когда армия распалась и солдаты побежали домой, в растаявшем войске, как смерзшиеся комья, появились добровольческие отряды — белая гвардия. Если сосчитать, сколько километров изъездил Бекер этой зимой со своим хозяином по Берлину, вышло бы, наверно, не меньше, чем когда они носились по всей Европе.