Мертвые тоже хотят жить (СИ)

— Так, стоп, я ни хрена не понимаю! Кто убил? Кого убил? И как это все касается тебя?

— Ма-а-акс! — простонав в трубку, затараторила. — Ну я же тебе рассказывала, я видела… О черт!

Черт!

Внезапно до меня дошло, что ничего подобного я Максу то и не рассказывала! Об этой конкретной встрече ему я точно не говорила.

— Макс… Я дура… — прошептав слова самобичевания, облизнула пересохшие губы и скосила глаза на темный экран телевизора. События прошлого отчетливо встали перед глазами: вот я порчу карьеру Пашке, вот гуляю, а вот встречаю Арину, врача с именем пушкинской няни, а потом… А потом я очутилась в этом теле.

Дура. И зачем я тогда позвонила брату? Чтобы он наверняка все узнал и подставился? Идиотка.

— Марина? Ты там? Ты почему молчишь? Мелкая…

Черт! Когда я начну наконец думать, а только потом действовать!?

— Да мам, — голос брата стал глуше, и пока я срочно придумывала решение образовавшейся проблемы, он заговаривал родительнице зубы. — Ничего страшного, небольшие неприятности. Да решу… Эй, ты там?

— Да, — выдавив согласие, тяжело вздохнула. Рука, удерживающая трубку, дрожала от напряжения, и я постаралась прижать телефон между щекой и плечом. Получилось. Но звук голоса Макса от этого стал каким-то далеким и мутным, хотя его последнюю фразу все-таки расслышала.

— Я скоро приеду, и ты мне все расскажешь, поняла?

Я зажмурилась. Телефон все же выпал, но Максу не нужно было подтверждение, он уже все решил, он приедет, и наверняка по пути ко мне узнает, что за Арину сегодня убили.

Идиотка!

Сколько ему потребуется времени? Минут двадцать — тридцать? Скучно, было, да? Вот скоро будет весело.

— Машенька? Почему не спишь?

Подняв глаза от своих сцепленных рук на женщину, слегка пожала плечами. Баб Зина, недовольно взиравшая на меня с высоты своего небольшого роста горестно вздохнула:

— И что мне с тобой делать? Вот пожалуюсь врачу, пропишет тебе какую-нибудь дрянь, для пользы дела!

— Баб Зина! — где-то краем сознания я понимала, что сиделка обо мне элементарно беспокоится, но меня ужасно раздражало то, как она это делала! Жандарм в юбке!

— Что баб Зина!? Держи! — мне под нос протянули горсть таблеток.

— Я уже пила! — чуть отклонив голову, посмотрела на протянутую ладонь как на нечто мерзкое. Да сколько можно то уже! В моей крови и крови то поди уже не осталось, один витаминный раствор бежит по венам, да таблеточки вместо кровяных телец.

— Не кривись. Пей давай, — второй рукой она поднесла стакан, до краев наполненный водой. — Пей, пей…

— Вот и молодец, вот и ладушки, — проследив, как я поглотила последнюю таблетку, она ободряюще погладила меня по руке. — А теперь спи.

— Баб Зина? — возмутиться не получилось. Тяжелые веки и без того закрывали глаза, а сознание медленно подергивалось дымкой темноты.

— Спи. Больше будешь спать, быстрее выздоровеешь.

Сознание еще пыталось сопротивляться наступающей дреме.

Мне нельзя спать! Не сейчас. Нужно успеть рассказать! Нужно посоветоваться… зачем… Зачем он все — таки ее убил? Зачем?

Последний вопрос буквально прострелил мозг и загорелся огромными буквами перед закрытыми глазами. Мне нужно это узнать. Это важно. Жизненно важно.

Зачем, Вадим? Да, я сама хотела ей отомстить. Да, в какой-то момент я пожелала ей смерти, такой же, какой умерла я сама. Но вот так, видеть результат, знать, что твои злые мечты осуществились… Нет, я не готова к такому. Не готова.

Зачем, Вадим?

Перед глазами как наяву возникло лицо бывшего мужа, таким, каким я запомнила его в нашу последнюю встречу в его кабинете. Немного растерянное, непонимающее, непривычное.

Хотелось подойти и… И что? Схватить за плечи и потрясти словно грушу? Так весовая категория не та. Спросить? Так не ответит. Увидеть и… И что? Просто увидеть! И спросить…

Я желала этого всем своим существом, и пусть прекрасно понимала, что это всего лишь сон, но это мой сон, где я сама хозяйка, где я могу просто пожелать. Просто увидеть.

Надпись перед глазами и пустота вокруг сменились мельтешением красок, затягивающих меня в гигантский водоворот. Тело прострелило разрядом боли, прошившим меня насквозь. Пошатнувшись, скукожилась, защищаясь, и закрыла глаза, а когда их распахнула, то с удивлением уставилась на Вадима, развалившегося на диване.

Подложив под голову маленькую подушку и поджав к груди одну ногу, бывший задумчиво вертел в руках пузатый низкий бокал, наполненный на половину темной жидкостью. Скривив губы он отпил большой глоток и чуть поморщился.

Медленно сделав навстречу к нему пару шагов, недовольно покачала головой. В таком расхристанном виде я его еще ни разу не видела: мятая, когда — то белая рубашка, застегнутая на груди на одну пуговицу, сидела криво. Закатанные до колен брюки были частично расстегнуты, а сам Вадим выглядел каким-то взъерошенным и явно напивающимся. На полу стояла распечатанная дорогая бутылка коньяка, а рядом с ней притулилась уже пустая из под водки.

Удивленно приподняв брови, сдула упавшую на глаза прядку светлых волос.

Светлых!