Мертвые уши. Конспект поэмы

Безо всякого напряжения я приму сердечное участие в сохранении человечества как вида. Я охотно подвигну себя на это, отложив в сторону текущие дела. Об одном прошу спасаемых мною: не открывайте ртов.

От этого страдает утренняя свежесть.

Об одичавшей

Как неистребимый философ – теоретик, систематик и состязатель в гипотезах – я стоял вечера в Комарово на кладбище поэтов возле могильной плиты, придавившей прах любимой тети поэта Гринштейна, одичавшей, судя по всему, в конце жизненного пути, а потому и упокоившейся среди всех этих птиц небесных, и думал о том, что давно не получал от вас весточек.

Как вы там все?

О хрустале

Я бы награждал чиновников хрустальной розой. Каждому дал бы по розе.

Большому чиновнику – большую, маленькому – малую. Розу в петлицу. Это за то, что оправдал доверие. А если не оправдал – это тоже удобно, вытащил из него розу и по роже его, и по роже!

О том, чем я занят

Чем я занят?

Я занят жизнью – беготней и стенаньями.

Кроме того, я должен: размышлять, собирая сведения, анекдоты и слухи,

вплетать в них свои собственные истории,

пестовать предания, отсеивать чепуху,

наносить визиты важным особам, отбиваться от особ неважных,

а еще – писать панегирики, пасквили и обследовать всякую всячину – документы, рукописи, письма, свитки, изучение которых поминутно требует справедливость.

О чинах

Чиновник должен воровать по чину. А чинов нет. Как быть? Надо вводить чины. И каждому чину должны соответствовать награды и звания – Владимир на грудь или Анну на шею. Так же легче.

И потом, это выражение «Не по чину берешь» снова обрело бы права на существование.

И это хорошо.

Люблю, когда старина возвращается.

О доблести

Слово это состоит из двух частей.

Вторая его часть – «блести» – говорит о некотором, по-видимому, нестерпимом блеске.

Первая часть – о том, что надо бы до него, до этого блеска, себя довести. Гм!

О благовоспитанности и праведности

Благовоспитанность и праведность – отъявленные чертовки, пройдохи, преопаснейшие и коварные – они в год выманивают больше денег у благонамеренных граждан, чем воры и душегубы.

Видел я тех, кто похваляется этими качествами.

Всякий раз, когда им удавалось уловками склонить добродетель к расходам в пользу праведности или же добродетели, они прыгали и скакали на манер макак, не в силах сдержаться.

Козлы. Жуткое зрелище для неокрепшего ума.

О первых деньгах

Сердце кровью обливается, когда я слышу печальную повесть о том, какие страдания приходится испытывать небезызвестным членам Законодательного собрания перед тем, как взять в руки первые деньги.

И обливается оно не один, но множество раз – по разу на каждого члена.

С этими муками сравнимы только те терзания, кои испытывают оные, получая вторые деньги.

Третьи деньги уже берутся с шутками относительно тех моментов, что доставили им первые два случая.

Четвертые деньги порождают громкий смех.

Пятые – дружный хохот.

О производстве детей

«Производить в вашем возрасте детей – куда как славно!» – сказал бы я.

«Я также знаю, что вы делаете их из принципа!» – заметил бы я.

«Я рабски последую вашему примеру!» – приписал бы я в самом низу.

Под «детьми» я тут понимаю все мысли, все потуги, все идеи, все инициативы, все начинания – словом, все, что за столь краткий период ему удалось наворотить во славу любимого Отечества.

О наградах

Меня тут чиновники собираются чем-то награждать. Я даже не дослушал чем.

Подарок от чиновника, что укус вампира, – превращение в своего.

О присказке

Придумал новую присказку: «За деньги можно все». Необычайно успокаивает. Когда ничего не получается, я произношу это про себя – и немедленно наступает гармония.

И главное, совершенно все равно, откуда возьмутся деньги и возьмутся ли они вообще. Происходит приобщение к каким-то незыблемым вещам (все равно как к дубу прислонился) и немедленно затем – примирение с миром.

О методе проб и ошибок

Мы тут попробовали установить, что Северный полюс весь-весь полностью наш, а нам нервно сказали: «Идите вы на хер!»

Не оценили нашу любовь к научным исканиям.

О России

Я всегда говорил: Россия – страна победившей пошлости.

Правда, побывав в других странах, я как-то мягко и незаметно снял с нее грех первородства.

О слове

Все заканчивается болтающимися штанами и шлепанцами второго детства.

А еще перед смертью им захочется любви.

А еще – признания. Досок им захочется. Каменных, именных.

И еще названия улиц в свою честь. Андрей Первозванный по этому поводу выразился совершенно определенно.

Слово то – и в те времена, и в наши – состоит только из трех букв.

О зернах

Жалко все это бросать.

То есть сеешь, сеешь, а потом вдруг нападет на тебя такая жалось относительно этих брошенных где попало зерен, что подумаешь: а может, лучше все тут прополоть, в смысле того, чтобы всю почву пропустить через сито и собрать разбросанные зерна назад?

Потому что жаль.

А вдруг напрасно?