Мертвые воды Московского моря

Но ведь обе девушки похожи на мать ! Они действительно похожи между собой, что и смутило Афанасия, – и, конечно, они сестры… Но по матери!!! Иными словами, Яна рождена от другого отца. И Любовь Захаровна нисколько не заблуждалась на сей счет. Она сознательно солгала Афанасию: видимо, хотела пристроить дочку к богатому бывшему мужу.

– Откуда вы знаете? Что бывшая жена его обманула?! – спросила Ляля, подавшись на стуле вперед, словно хотела вскочить, но удержалась.

Алексей примерно понимал, что чувствует сейчас Ляля. В тот день, когда Карачаев узнал о существовании Яны (второй дочери, как он думал), – в тот самый день кончилось счастье Ляли. Потеряла она любимого мужчину, разрушился их семейный союз – и все из-за дочери… А теперь ко всему выясняется, что все случилось из-за лжи, из расчета, из чужого меркантильного интереса…

– Я этого не знаю, я только предположил, – мягко ответил он. – Факт, что Жюли, то есть Яна, как мы теперь это знаем, не является дочерью Афанасия, установлен при помощи анализа ДНК, полученного из так называемого генетического отпечатка. И результат сомнению не подлежит.

Теперь на вопрос, знала ли об этом Любовь Захаровна, я отвечаю положительно по той простой причине, что не представляю себе нормального мужчину, который женился бы на собственной дочери. Даже если чувства Карачаева к Яне стали переплавляться в мужское влечение, то вряд ли он бы все же зашел так далеко, чтобы сочетаться с ней браком.

Следовательно, о том, что она не дочь, ему сказала сама Яна, когда поняла, что отцовская страсть достигла апогея, и сообразила, какую выгоду из этого можно извлечь. А знать правду Яна могла только от матери… Вы согласны?

Его слушатели были согласны, и Алексей, воспользовавшись очередным всплеском шума, попросил стакан воды. Ляля, спохватившись, скомандовала молодежи. Через десять минут был накрыт стол с чаем, закусками и сладостями. Надо признать, что так разговаривать было куда веселее, а, главное, ему удалось переключить Лялины мысли. Пустяк, конечно, – ничего это ни в ее прошлом, ни в ее настоящем не изменит, – но все же ему удалось согнать выражение боли с ее лица и разрядить немного атмосферу.

Кроме того, оказалось, что Кис и в самом деле голоден, и он с аппетитом принялся поедать бутерброд с ветчиной, запивая чаем, затем соорудил себе второй и только тут заметил, что все смотрят на него в ожидании.

– Щас, – произнес Кис с набитым ртом.

– Вы ешьте, ешьте! – в один голос воскликнули Ляля с Мариной и даже Соня тонким подголоском.

– И вот тогда они совместно разработали план, – дожевывал Алексей. – Афанасий не мог позволить себе шокировать общественность, давно привыкшую видеть в Яне его дочь. И они вместе с Яной разработали план, как заставить исчезнуть «дочь», а вместо нее явить миру жену Афанасия, Жюли. Тайность их брака они собирались свалить, конечно же, на отвратительный характер Яны, которая терроризирует всю семью. И Яна сама, в роли Жюли, с большим удовольствием разыгрывала страх перед этой несносной дочерью, наводившей ужас на все окружение.

– Вы хотите сказать, что Афанасий сам задумал мнимое утопление Яны? – спросила Ляля.

– Ход придумала наверняка Яна. А он только согласился, одобрил ее план. Мужчины редко бывают столь изощренны в своих фантазиях, как женщины. Изощренность же Яны простиралась куда дальше: она использовала этот совместный, разработанный до мельчайших деталей план для того, чтобы избавиться от любящего папеньки, а затем мужа, завладев при этом его состоянием. В общий план была добавлена всего-то небольшая корректировка от Яны: подмененный инсулин. Представьте, как ловко вклинилась эта поправка в уже готовый сценарий: дочь Яну никто и заподозрить в смерти отца не сможет, так как она сама утопла, это раз; к тому же она юридически не наследует, это два.

Но Афанасий, конечно же, и представить не мог, какую участь уготовила ему любимая всеми фибрами души женщина. Тогда он был активным и заинтересованным участником этой авантюры. Он-то, собственно, и стал «новым русским», нашедшим нужные подходы для обеспечения Яне французских документов, которого я столь безуспешно искал.

– А откуда взялась Жюли Лафарж из Дижона, с русской сумасшедшей мамой и отчимом?

– Не знаю пока. Но думаю, что они где-то историю о настоящей Жюли услышали. И она им как нельзя лучше подходила для заимствования, особенно если учесть, что настоящая Жю­ли Лафарж, скорей всего, действительно уехала в Австралию, полностью утратив связь с семьей, если не считать редких открыток матери.

– Фантастика, – произнесла Ляля. – Афанасий всегда был немножко авантюристом, но пойти на такое? С трудом верится, если честно.