Мертвые звезды

Удивление отчасти рассеялось, когда он услышал жёсткий голос Барби, прежние воркующие интонации сменились холодной издёвкой:

— Я польщена твоим столь высоким мнением о моём тельце, Костик. Можешь полюбоваться им напоследок.

Игорь осторожно выглянул из медизолятора. И первая его мысль была не совсем своевременная для сложившейся ситуации: «Так вот где он, операционный стол…»

Часть стены разъехалась, за ней виднелся и стол, и ещё какое-то громоздкое оборудование. И Барби. Действительно, полюбоваться было чем. Куколка успела переодеться для душа — но не в банный халат или подобное ему одеяние. Дело в том, что приём душа на «Немезиде» весьма отличался от аналогичной процедуры на Земле. Изводить в процессе каждой помывки многие литры чистой воды — непозволительная роскошь в космосе.

И на Барби красовался длинный, с головы до пят, балахон из абсолютно прозрачной плёнки. В душевой ему предстояло плотно, на манер вакуумной упаковки, облепить тело, затем превратиться под действием ультразвука в желеобразный слой, впитывающий грязь и пот…

Полюбоваться было чем, но Игорь не любовался. Он заворожённо уставился на Константина.

Орлов умирал. Едва ли его могла уязвить издёвка Барби, едва ли он вообще слышал хоть слово… Правой руки, только что сжимавшей пистолет, не было. Просто-напросто не было — ни культи, ни обрубка, лишь огромная рваная дыра в правой верхней части торса, мешанина из костей и разодранных, разлохмаченных мышц. Кровь хлестала из разорванных артерий, и собиралась в алые шары, и прилипала мерзкими кляксами к полу и переборкам.

— А-а-а… — произнёс Игорь.

— Всё в порядке, Игореша… Всё закончилось.

— Это он… он всех?.. — совладал Игорь с гортанью и связками.

— Он, гадёныш… Ты немного ошибся — Орлов действительно работал на спецслужбу, да не на ту… Взять его живым я не могла, успел бы выстрелить в тебя.

— А ты… камера…

— Всё очень просто. Глупая грудастая Барби проболталась, что ты по секрету просил отыскать и принести портативную камеру, и ни в коем случае не смотреть содержимое чипа. Якобы она, камера, той ночью работала в автоматическом режиме, в коридоре у пультовой… Дальше объяснять?

— Не надо…

И в самом деле, всё понятно… Даже чуть больше понятно, чем считает Барби…

Конвульсивные движения Орлова прекратились. Игорь перевёл взгляд с изуродованного тела на оружие, которое Барби по-прежнему сжимала в руке. Тоже пистолет, и тоже непривычного вида, но хотя бы металлический. А дуло даже на вид вдвое шире, чем у керамической игрушки Константина.

Упомянутая игрушка валялась неподалёку, вместе с кистью руки, до сих вцепившейся в рукоять. Игорь торопливо отвернулся, увидев рядом с собой это.

Барби оказалась менее брезгливой. Наклониться в невесомости трудно, и она сильным толчком подняла руки, при этом её грудь под прозрачным балахоном совершила движение, вполне способное в других обстоятельствах заставить Игоря потерять голову.

Сейчас он голову не потерял. Дождался, пока Барби опустится к полу под действием реактивного импульса, протянет руку к пистолетику…

И резко опустил ей на затылок массивный диатермокоагулятор.

Глава шестая. Не прячьте ваши денежки по банкам и углам

Наступая на волочащиеся за ним тесёмки от кальсон, нищий схватил Александра Ивановича за руку и быстро забормотал:

— Дай миллион, дай миллион, дай миллион!

И. Ильф, Е. Петров «Золотой телёнок»

Санкт-Петербург, небоскрёб «Игла», 17 июня 2028 года, утро

Пару десятилетий назад, при строительстве, этот первый возведённый на болотистой питерской почве небоскрёб именовали «Газпромовской Иглой», — и, как водится, ругали все, кому не лень. Уродует, дескать, исторический облик города, и прочая, и прочая, и прочая…

Позже повторилась история с Эйфелевой башней в Париже — постепенно превратившейся из железного уродца чуть ли не в символ города. «Игла» городским символом покамест не считается, но хулить её давно перестали, с гордостью показывают приезжим, как архитектурную достопримечательность.

Однако определение «газпромовская» из названия исчезла — просто «Игла». После Великой Метановой Революции нефтегазовый колосс отечественной экономики как-то очень быстро перестал быть колоссом, а затем и вообще перестал быть.

Но свято место не бывает пусто, и ныне «Игла» — огромный бизнес-центр, приютивший офисы преизрядного количества организаций: государственных, частных, коммерческих, благотворительных и прочих… И притом изрядная часть помещений выше пятидесятого этажа не занята, несмотря на вполне щадящую арендную плату, — газпромовцы в своё время явно страдали манией величия.