Мертвый

Но вот женщина закончила стучать по клавишам, сложила напечатанные листы в картонную папку и, завязав ее тесемками, убрала в ящик стола. После чего достала другую такую же папку, на обложке которой Артем разглядел свое имя, развязала тесемки и углубилась в чтение. Читала она недолго, за это время дважды хмыкнула, и, наконец, подняла глаза на Артема. Глаза показались ему пустыми, хотя и выглядели вполне себе живыми, а не как на манекене, чего он было уже испугался. Даже чуть усталыми. Она откинулась на спинку стула и, достав из лежавшей на другом конце большого стола сумки пачку «BT»8, прикурила сигарету от спички и глубоко затянувшись, выпустила струю дыма прямо Артему в лицо. Он уже приготовился поморщиться, но опять ничего не почувствовал, хотя сам по себе такой жест удовольствия, конечно, не доставил. Однако на этот раз промолчал. Посмотрим, что будет дальше. Что-то на его лице, видимо, все-таки проскользнуло, потому что женщина громко, даже как-то нарочито, рассмеялась и сказала:

– Без тела все равно ничего не почувствуешь, хоть окуривай тебя, хоть огнем жги. Чтобы чувствовать, нужны органы чувств и нервные окончания, а их-то у тебя и нет. Так что не морщись мне тут.

Она пару секунд помолчала, сверля его взглядом, еще раз затянулась и продолжила:

– Меня зовут Марина Сергеевна, я служащая карантина в должности дознавателя. Можно обращаться просто «товарищ начальник».

Артем промолчал, внимательно разглядывая ее лицо и не в состоянии понять, что в нем было не так. Вроде, все на месте, а впечатление такое, будто маска.

– Ну и что уставился? – женщина за столом слегка скривила губы, – обычное рабочее тело не обязано быть совершенным. Свою функцию выполняет и хорошо.

Здесь Артем завис, не зная, что ответить. Рабочее тело? Это как?

Камуфлированная начальница между тем вновь опустила глаза к документу в папке и зачитала:

– Дмитриев Артем Игоревич, родился в 1961-м году, умер в 1982-м. Расстрелян по приговору суда за убийство четырех человек и ранение пятого. Все верно?

А что тут ответишь? Факты изложены правильно. Он кивнул и выдавил из себя:

– Верно.

– Приговор несправедливый, – продолжила чтение хозяйка кабинета, – принят под давлением большого начальника – родственника отца одного из погибших. Следовательно, расстрел считается незаконным.

– Кем считается? – удивился Артем.

– Нашим ведомством, – не поднимая головы, ответила начальница и добавила: – помолчи пока.

Артем прикусил язык – образно, конечно, поскольку языка не чувствовал, а Марина Сергеевна продолжила читать:

– Грехи. Так, что у нас здесь? Ага. В Бога не верит. Ну, это понятно, раз к нам попал. Порой любит приврать, но не чрезмерно. Воровство – по мелочи…

Какое еще воровство, хотел возмутиться Артем, но сразу вспомнил и ворованные у бабушки конфеты и стыренные из каптерки в армии новые портянки вместе с яловыми сапогами. Он почему-то раньше не рассматривал все это как воровство, но сейчас подумал, что по факту это воровство и есть. Да ведь и еще много всего по мелочи можно припомнить, ту же жвачку у…, ну ладно, не будем.

Товарищ начальница, между тем, продолжала зачитывать некий документ из папки:

– Любодеяние, хм, ну это ерунда, не считается, можно даже провести как изнасилование девственника цыганкой в камере КПЗ.

Если бы у Артема было тело, он бы точно покраснел. А так лишь сидел, потупив очи и помалкивая в тряпочку.

– Что у нас тут еще? Обманул учителя биологии. Господи, ну что за чушь они тут пишут? Совсем нюх потеряли, надо будет доложить. Нечего писать – лучше не пиши вообще, чем писать всякую ерунду!

«Это когда я в шестом классе сказал Эльвире Николаевне, что дневник потерял», – отчего-то сразу понял, о чем речь, Артем.

– Так, ладно. С грехами ясно, главные из них – неверие в Бога и убийство. Остальное можно в счет не брать. Но и этих хватит за глаза, грехи серьезные.

Она в задумчивости забарабанила пальцами по столешнице.

– Эх, Артем, Артем, куда ж мне тебя определить, а? Ладно, давай пока в отстойник, пусть начальство такие вопросы решает. Я человек маленький….

Артем хотел что-то ответить, спросить, что за «отстойник» такой, как вдруг оказался стоящим перед дверью с надписью «Палата временного содержания душ». И опять какой-то ценитель острого словца подписал внизу фломастером – «Отстойник». По крайней мере, ответ на свой незаданный вопрос Артем получил. Дверь была тоже без ручки, но зато стучать не пришлось, она сразу же приоткрылась, оставив щель в ладонь шириной.