Мертвый эфир

— Если сарказм — это все, на что ты способен…

— То в сегодняшней передаче мы как следует повеселимся.

По телефону было слышно, как он смеется. Я принялся было заводить Ленди, но затем снова откинулся на спинку сиденья и замахал на Фила рукой, хотя он и не мог меня видеть.

— Ну скажи, ради бога, — попросил я его, — почему телевизионщики поднимают из-за всего такую шумиху? Ведь речь идет всего-навсего о какой-то зачуханной телепередаче, мало кого интересующей, а не о неизвестной доселе пьесе Шекспира, обнаруженной на оборотной стороне листов считавшегося пропавшим куска «Неоконченной симфонии»[96].— Я снова коснулся ключа зажигания.

— Ты уже вылетел на работу?

— Ну это все же получше, чем вылететь с работы.

— Прибереги эту шутку для передачи. Счастливого путешествия.

— Я еду всего лишь из Челси в Сохо, Фил, это не ралли «Париж — Дакар».

— Значит, мы скоро тебя увидим. Не слишком лихачествуй и гляди в оба.

— Ладно, пока.

Я убрал телефонную трубку, посмотрел на руку, лежащую на ключе зажигания. Все то и дело советуют мне поберечься. Я бросил взгляд на помятый капот моей Ленди, все еще не решаясь повернуть ключ. Дождь теперь шел уже довольно сильный. Я вздохнул, вылез наружу и произвел осмотр днища автомобиля на предмет наличия или отсутствия бомбы. Чисто.

— Я всецело поддерживаю глобализм, голосую за него. Конечно, если вы имеете в виду ту его разновидность, которая заявляет: «Плевать, за что вы там голосовали на прошлых выборах, вы все равно позволите приватизировать всю вашу воду, поднять все цены на пятьсот процентов и так далее», то нет, благодарю покорно. Что мне по душе, так это глобализм Организации Объединенных Наций, какой бы несовершенной она ни казалась, глобализм договоров по сокращению вооружений, глобализм Женевской конвенции — может, она у Дабьи с его бандой следующий кандидат на выход из, а то слишком интернационалистская, не по-пацански; еще мне по сердцу Международный суд, соглашение о котором США до сих пор отказываются подписать, глобализм природоохранных мер… И знаешь почему, Фил? Потому что ветер не знает границ. Это глобализм…

— Земля.

— Что?

— Земля, вода, космос. Ограничивают распространение ветра.

Я нажал соответствующую клавишу, и раздался звук одинокого ветра безлюдных пустынь, завывающего посреди брошенного жителями города-призрака, гоняющего в клубах пыли перекати-поле под жалобное поскрипывание полуразвалившихся деревянных лачуг.

— Примерно вот так? — спросил я, свирепо косясь на Фила.

— Возможно. — И он ухмыльнулся поверх своего «Уоллстрит джорнал».

— Я только, может, разошелся, а ты…

— Прервал твой полет?

— По тебе ПВО плачет, Филип.

— Ну, лишь бы не подплав.

— Чего?

— Ну я решил в кои-то веки сорвать шутку у тебя с языка.

— Да ты сегодня настоящий кладезь прямолинейности.

— А кому легко?

— Слушай, Фил, а можно я сейчас опять включу свой «серьезный голос»?

— О нет, только не еще одно благотворительное объявление!

— Нет-нет. Однако согласись, Фил, мы не слишком часто удовлетворяем заявки.

На лице Фила появилось удивление.

— Но мы ведь просто не в силах этого сделать. Сам знаешь, какие к нам заявки поступают. Их, как правило, невозможно выполнить по причинам, я бы сказал, анатомического свойства.

— Думаю, найдется небольшая частная клиника где-ни-будь в Танжере, где тебе с радостью докажут, что ты ошибаешься; правда, не бесплатно, дорогой Филипок.

— Ну и что дальше?

— Вчера я случайно встретил человека, с которым когда-то познакомился на вечеринке, и пообещал ему, что выполню заявку его жены.

Фил замигал из-за толстых стекол очков. Я угрожающе взял в руку секундомер, замеряющий длительность «мертвого эфира».

— Ах, даже так? — спросил он.

— Иногда, Фил, все до банального просто, не нужно искать подтекст.

— Это что, у нас теперь такая новая игра будет? «Угадай, к чему бы это»?

— Вовсе нет. Итак, для очаровательной Селии Джейн поют Stereophonies — «Счастливого вам дня»[97].

Я нажал клавишу «воспр.» и включил постепенное нарастание громкости.

Фил выглядел ошарашенным. Он молча смотрел на стрелку уровня звука и слушал песню, звучавшую у него в головных телефонах.

— Ты даже не передразниваешь вокалиста, — сказал он скорее себе, нежели мне. Развел руками, — В чем дело?

Я снял наушники, вернее, чуть приспустил, чтобы уши отдохнули.

— То и есть, что ты слышишь, — сказал я ему, кивая в сторону вращающегося компакт-диска, — Все равно нам пришлось бы ставить эту песню. Так что никакой лишней писанины.

В уголках глаз моего режиссера появились морщинки.

— Небось, пытаешься залезть в трусики к той самой даме?

— Фил! Я же говорил тебе, она замужем.

Фил громко рассмеялся.

— Разве тебя это когда-нибудь останавливало?

— Как ты иногда циничен, Фил. Смотри, как бы тебе таким не остаться.

— Это просто защитная реакция, возникающая, когда ты рядом, дружище.

— Чего плохого в том, чтобы исполнить чью-то заявку?

— Мы никогда этого не делали.

— Ну вот тебе и новенькое что-то.

— Тут должен быть какой-то скрытый мотив.

— Может, хватит об этом? Нет никакого скрытого мотива.