Мертвый Город

У меня совершенно нет желания обсуждать этот феномен, потому что уже догадываюсь о его происхождении. Тем не менее, я задаю ожидаемый вопрос:

– Что это за место?

Я ожидаю, что сейчас Клаус начнет долгий рассказ об этом месте, с обычной своей снисходительной улыбкой объясняя и разжевывая происходящее. Но нет, я ошибаюсь. Может быть, усталость тому причина, либо я совсем не знаю этого человека, но Клаус говорит совсем другое.

– Прошу тебя выполнить свое обещание, – негромко произносит он. – Расскажи мне то, что обещал.

Обещал? Ах да, обещал. Когда мы найдем выход отсюда…

– Клаус, ты мертв, – говорю я просто.

Признаться, я ожидал от него совсем другой реакции, но он лишь горько усмехается.

– Расскажи, пожалуйста, как это произошло.

Моя память услужливо предоставляет яркие образы случившегося пятнадцать лет назад, и я начинаю рассказ о том, как он погиб. О том, как при сдаче выпускного экзамена, вся наша группа оказалась на грани провала. О том, как я удерживал его над пыльной бездной, и как он не смог удержаться, а я не смог его вытащить.

Я заканчиваю рассказ и снова закуриваю. Я ничего не чувствую, не испытываю никаких эмоций, только глухая пустота внутри меня. Слишком много потрясений, слишком много горечи. Я пуст, но сердце все равно болезненно сжимается, невольно напоминая, что я все еще жив. Единственный, кто остался жив, не считая призрака, сидящего сейчас напротив меня. Свежий ветер, задувающий в окно, усиливается и даже умудряется схватить одну из створок и громко хлопнуть ею об раму. Солнце исчезает за налетевшими откуда-то низкими свинцовыми тучами. Короткой вспышкой ярко сверкает молния, и через несколько секунд до нас доносится оглушительные раскаты близкого грома. Воздух наполняется той неповторимой свежестью, что бывает только во время грозы. Падают первые капли воды, прогоняя с улиц и из парка гуляющих людей. Дождь начинается сильнее, и вот уже он сплошной завесой скрывает от взгляда почти весь город, оставляя лишь смутные очертания деревьев в парке. Водяные струи стоят ровной стеной, а в окно влетают редкие капли и умудряются попасть мне в лицо. Я отодвигаюсь на стуле подальше.

– Ты считаешь меня созданием? – нарушает молчание Клаус.

– Да.

– И кто же меня создал?

Странно слышать этот вопрос из его уст.

– Я думал, ты мне скажешь об этом.

Он качает головой и говорит:

– Ты так уверен в своей правоте? А если ты ошибаешься?

– Для этого нет причин.

– А все-таки.

Гляжу на него, пытаясь понять, что же он хочет этим сказать.

– Будет лучше, если ты сам все расскажешь, – говорю ему. – Я свое слово сдержал.

За окном снова сверкает, а от налетевшего оглушительного грохота, кажется, содрогается каждая клеточка моего тела.

– Я люблю дождь, – неожиданно начинает мой собеседник, когда утихают раскаты. – Дождь очищает и смывает всю грязь. Этот город, – он кивает на окно, – мой город. Он никогда не спал, как не могут одновременно спать люди из разных частей света. Я создал его. Здесь живут… жили люди, которым я в свое время помог избавиться от кошмаров, ночных ужасов. Засыпая там, в реальном мире, их сознания переносились сюда. Тут они жили так, как хотели того сами. Они занимались, чем хотели, тем, к чему лежала их душа. Здесь они могли найти свою любовь и на самом деле находили ее…

Клаус замолкает и невидяще глядит в окно, где сплошной стеной стоит дождь.

– А потом их убили, – глухо роняет он, прикрывая глаза. – Тот, по чьей вине, нам пришлось через столькое пройти за эту ночь, нашел это место. Он уничтожил мой город, превратив его в мертвые руины…

Клаус продолжает говорить еще что-то, а во мне растет и крепнет непонимание.

– Постой, – прерываю я его. – Сколько людей обитало в твоем городе?

– Что?

– Я спрашиваю, сколько людей жило здесь? Скольких ты избавил от кошмаров, скольким ты помог?

– Три тысячи пятьсот семьдесят два человека и пятьдесят один страж, – отвечает он без запинки. – Они жили, окружая себя большим свободным пространством. Бывало так, что в многоэтажном доме мог обитать один человек. А бывало и так, что…

– Подожди, – обрываю его. – Как такое может быть? Ты же погиб, сорвался в пропасть. Я сам видел! О чем ты говоришь? Какие три тысячи?

Мою апатию, как рукой сняло. Я не понимаю, как возможно то, о чем говорит это создание.

– Здесь и начинается для тебя самое интересное, – устало улыбается он.