Мертвый и живой (СИ)

У Шмеллинга к разбитому носу добавился шикарный фингал под правым глазом. Остальные выглядели потрепанными, но целыми.

— Мы Джексона опять вперед пустили, нарываться, значит... — радостно хохотнул Курт. — Он и нарвался. А когда его снова пинать стали, вступились. И вот! — он тряхнул пулеметом. — Принимай, командир...

Оба диверсанта довольно ощерились. Из них только Руди отличался мало-мальски разговорчивостью, а Адольф больше молчал. И вообще, несмотря на свою рожу потенциального маньяка-расчленителя, он производил впечатление глубоко ранимого, романтического парня.

— Что это за хрень творится? — к бронетранспортёру подбежал разъярённый как собака Август Блаукопф — обер-лейтенант цур зее, переведенный в диверсанты из флота за знание английского и по совместительству командир команды «D». — Краузе, я не понял? Твои ребята сперли половину наших припасов! — орал он. — Мне что, подать рапорт ротному?

— А где твои ребята все это взяли? — спокойно возразил Иван. — Сперли у других? Или на складе? Ты же знаешь, Август, я сам могу подать рапорт, и не ротному, а выше, о том, что вы подрываете боеготовность и ставите под срыв выполнение операции. А еще, твои побили моего солдата. Было?

Шмеллинг сразу состроил рожу умирающего от побоев.

Морячок зарычал и затряс кулаками.

— Да он сам нарывался!

Но тон сбавил, так как прекрасно знал, что Иван на короткой ноге с начальством, а при необходимости может просто дать в морду.

Ваня подал знак Хайнцу, принял от него четыре бутылки виски и сунул их обер-лейтенанту цур зее.

— Вот, держи, и разойдемся миром. Дать еще жевательной резинки?

Август цапнул выпивку и взмолился:

— В жопу резинку. Отдайте хотя бы одну канистру бензина. Сам же знаешь...

— Знаю... — Ваня прикинул запасы и подвинул ногой канистру к моряку. — Бери и убирайся.

— А Базуку?

— Иди в жопу.

Шипя морские проклятия, Блаукопф убрался.

Покосившись с притворной строгостью на личный состав Иван приказал.

— Показывайте, что сперли.

После ревизии выяснилось, что раздобыли немало. Кучу патронов к пулеметам и винтовкам, четыре полных магазина к Томпсонам, около сотни сорок пятого калибра россыпью, базуку с пятью зарядами, ящик ружейных американских гранат М-17, десяток ручных Mk-II HE и даже четыре противотанковые мины. Из жратвы: коробку разнообразных консервов и опять жевательную резинку.

Но самой главной ценностью являлись три канистры с бензином. Причем не синтетической дряни — а настоящего. Начальство на требования топлива лаконично ответило — заправитесь у врага, на этом дискуссию завершило. Пришлось искать самим. А при дефиците топлива в Германии — это было совсем нетривиальной задачей.

— Какого черта вы эту дрянь тащили? — Ваня пнул коробку со жвачкой.

— Вкусно же, — Руди затолкал в рот целую пачку. — Пушть будет...

— Пушть будет, — согласился Иван и принялся распихивать магазины в подсумки. — А вы чего стоите? Грузитесь...

— А это тебе... — застенчиво улыбаясь, Адольф протянул Ивану новенькую зажигалку «Зиппо», к корпус которой был вмонтирована монетка в один цент с надписью: «Один цент, который никогда не был потрачен на ремонт зажигалки «Зиппо». — То есть, вам. Она заправлена... правда...

Все закивали, мол, не вздумай отказываться.

Ваня сурово кивнул и взял. Как не взять, такое внимание личного состава к своему командиру дорогого стоит.

Только припасы распихали по бронетранспортёру, как прибежал посыльный и сообщил, что всех командиров групп собирают у ротного. У ротного, в присутствии командира сводной сто пятидесятой танковой бригады, в которую были включены подразделения диверсантов, для начала каждому выдали пакеты с личными документами и с радиочастотами для связи, а потом провели короткий инструктаж, в котором ничего нового для Ивана не сообщили. Он обо всем уже и сам догадался. Захват мостов, уничтожение линий связи, паника среди личного состава противника и так далее и тому подобное. А маршруты для каждой группы уже и так были проработаны на штабных учениях.

После инструктажа объявили готовность номер один и всех разогнали по вверенным подразделениям, предупредив, что время выступления будет дублироваться внешними сигналами.

Все просто и незатейливо.

Напутственная речь никого не впечатлила, потому что все понимали, что с такой организацией и с таким количеством неизвестных переменных — это путь в один конец.

На выходе Ивана задержал Скорцени и отвел в свой кабинет.

— Вы все понимаете, штурмшарфюрер... — оберштурмбанфюрер пристально посмотрел на Ивана.

— Я все понимаю, оберштурмфюрер, — сухо ответил Иван и мысленно для себя добавил:

«Да, понимаю, с такой организацией, обеспечением и подготовкой операция имеет очень мало шансов на успех. А если точнее, шансов совсем нет...»

— Тогда слушайте мой личный приказ, — Скорцени нервно повел скулой. — Я вам даю полный карт-бланш, если обстановка будет требовать, действуйте на свое усмотрение, но...

Иван смолчал, давая оберштурмбанфюреру закончить фразу.