Мертвый и живой

Она не отчистила пол от крови. Не завернула тело Кристины в одеяло и не позвонила сборщикам мусора, которые отвозили трупы в «Кроссвудс».

В конце концов, если бы она подошла к окну и посмотрела на северо-запад, то увидела бы небо в огне. И худшее еще ждало впереди. Возможно, если бы полиция нашла в особняке убитую домоправительницу, это имело бы какое-то значение. А возможно, и нет.

В любом случае, если бы найденное тело Кристины создало Виктору какие-то проблемы, ее, Эрики, это не касалось. Она подозревала, что больше никогда не увидит этот дом в Новом Орлеане, да и женой Виктора пробудет недолго.

Только несколькими часами ранее она без особых эмоций воспринимала дворецкого, откусывающего себе пальцы. А вот теперь одно лишь присутствие мертвой Беты в спальне беспокоило ее по целому ряду причин, часть которых она понимала, а часть еще не могла определить.

Эрика поставила чемодан у изножья кровати, выбрала небольшой саквояж, чтобы положить в него все необходимое из сейфа.

Информация, полученная методом прямой загрузки, не содержала никаких сведений о большом сейфе, который находился в доме. Эрика узнала о нем и его местоположении лишь несколькими минутами раньше, из телефонного разговора с Виктором.

В одном углу его огромной гардеробной, размерами ничуть не уступавшей обеденному залу на втором этаже, находилась ниша с зеркальными стенами от пола до потолка. Одевшись, Виктор обычно заходил в эту нишу, чтобы оглядеть себя со всех сторон и определить, обеспечивает ли выбранная одежда эффект, которого он добивался.

Стоя в нише, Эрика сказала своему отражению: «Двенадцать двадцать пять есть сорок один».

Реагирующая на голос программа, заложенная в домашний компьютер, приняла эту фразу как первую часть пароля. Центральное зеркало ушло в потолок, открыв стальную дверь без петель, рукоятки или замочной скважины.

Произнеся: «Два четырнадцать есть десять тридцать один», – Эрика услышала, как засовы замка открылись, зашипел воздух пневматического механизма, и дверь ушла в стену.

В сейфе ее встретили верхние шкафчики с высокими дверцами, под которыми находились многочисленные ящики одного размера, высотой в фут, шириной в два. На каждой из трех стен сейфа таких ящиков было двенадцать, пронумерованных от 1 до 36.

Из ящика 5 Эрика достала шестнадцать брикетов сотенных и положила в саквояж. По пятьдесят тысяч долларов в каждом брикете, всего восемьсот тысяч.

Из ящика 12 она достала полмиллиона евро.

Из ящика 16 – на миллион долларов облигаций на предъявителя, каждая по пятьдесят тысяч.

В ящике 24 лежали маленькие мешочки из серого бархата с аккуратно завязанными тесемками. В них хранились драгоценные камни, в основном бриллианты высшего качества. Эрика собрала все мешочки и переложила в саквояж.

Несомненно, у Виктора хватало и счетов в офшорных банках, на которых лежали значительные суммы. Деньги попадали туда долгим, извилистым путем, через подставные фирмы и фиктивных людей, поэтому ни один налоговый инспектор не сумел бы связать их с Виктором. Там он держал большую часть своего состояния.

А то, что собрала Эрика, следуя указаниям Виктора, требовалось ему для того, чтобы перекантоваться в ближайшие дни, если бы возникший кризис не удалось подавить в зародыше.

С саквояжем она вернулась в зеркальную нишу, встала лицом к открытой двери сейфа и произнесла три слова: «Закройся и запрись».

Вновь зашипела пневматика. Дверь встала на место, засовы защелкнулись, зеркало опустилось, и Эрика вновь увидела свое отражение.

В гараже Эрика поставила чемодан и саквояж в багажное отделение «GL550».

С большим матерчатым пакетом, чтобы сложить в него книги, вернулась в библиотеку. Джоко походил, скорее, не на Гекльберри Финна, а на черепаху-мутанта с другой планеты, сбросившую панцирь, которую могли принять за человека только в том случае, если бы на Земле все враз ослепли.

Спереди вылинявшие синие джинсы выглядели нормально, но сзади висели мешком, потому что ягодицами тролль похвастать не мог. Его тонкие руки длиной превосходили руки обычного мальчика, и рукава футболки заканчивались за три дюйма от запястий.

Впервые Эрика обратила внимание, что на руках у Джоко по шесть пальцев.

Он максимально раздвинул регулировочный ремешок, поэтому смог надеть бейсболку (если на то пошло, раздвинул слишком сильно). Края налезали на шишковатые уши, и ему постоянно приходилось поднимать козырек, падавший на глаза.

– Это не шутовской колпак, – пожаловался он.

– Нет. В доме я тебе его найти не смогла, а магазин, где продаются шутовские колпаки, откроется только в девять утра.

– Может, доставка у них начинает работать раньше.

– У них нет такой службы доставки, как в пиццериях, – ответила Эрика, складывая отобранные Джоко книги в матерчатый пакет.

– Если говорить о шутовском колпаке, то пицца лучше этого. Давай закажем пиццу.

– Ты не думаешь, что пицца на твоей голове привлечет к нам ненужное внимание?