Мёртвый язык

— В его рабочую почту залезть сможешь? — спросил Егор.

Катенька могла. Но так удивилась вопросу, что даже не узнала: на фиг?

— Я подъеду скоро, — пообещал Егор. — Бутерброд дашь?

Катенька пообещала тоже.

Минут через десять Егор уже звонил в дверь. Катенька и Настя вместе пошли открывать.

Прямо из прихожей отправились в отцовский кабинет. Катенька включила ноутбук, потыкала клавиши и зашла в почту (рабочий адрес был зарегистрирован на служебном сервере, но сисадмин вывел на него и домашний комп отца). Егор просмотрел принятые сообщения под сегодняшним и вчерашним числом — их оказалось не больше десятка, и все явно не рекламного характера.

— Черт! — сказал Егор.

Настя поинтересовалась, что он ищет.

— Мусор! — отрезал Егор.

Катенька предположила, что отец, просматривая почту, просто удалил спам в корзину.

Открыли корзину — точно. Вся папка была забита мусором самого невероятного содержания — от сообщений о предстоящих концертах поп-див с обещанным полетом на метле до предложений гарантированного увеличения пениса до размеров фаллоса. Наконец во вчерашнем спаме Егор отыскал рекламу цветочного треста “Незабудка”.

— Вот, — взволнованно сообщил он. — Кажется, здесь “Незабудка” извещает нас о рождении нового мира.

В тексте, однако, говорилось о доставках букетов и корзин, оформлении свадеб и банкетов, цветниках на крышах и методе контейнерного озеленения. Катенька и Настя шутку не поняли и с вопросом посмотрели на Егора.

— Да не здесь, — сказал он. — Под скрепкой.

В аттачменте, где заинтересованные лица могли найти развернутую информацию о любезных услугах цветочного треста, была вложена восьмистраничная речь Тарарама — весть о новом законе, нанизанном на стержень общего долга, первый и главный документ нового мира.

— Роме позавчера надо было проплаченную рекламу “Незабудки” в спам-контору сбросить, — пояснил Егор. — В качестве, так сказать, последнего задания и лебединой песни. Мы на кухне сидели, он комп притащил, а тут у него в комнате телефон бренькнул. Он вышел. А у меня на флэшке с собой как раз эта скрижаль была. Ну я файл вложения и заменил.

— То есть Тарарам об этом не знает? — нахмурилась Настя.

— Ни-ни, — засмеялся Егор. — Сюрпрайз!

— Дурак! — Настя не скрывала досаду. — Ты же в помои жемчуг выплеснул.

— Наряди свинью в серьги, а она — в навоз, — сурово подтвердила Катенька. — Еще бутерброд просит…

Улыбка сползла с лица Егора. С этого угла он на дело не смотрел. Черт возьми — что за хмельное шутовство… Катеньке стало жалко Егора — такой искренней и отчаянной была его беда.

— Ладно, — сказала Катенька, выходя из программы и выключая ноутбук. — Пойдем барахло укладывать.

В коридоре Егор обрел дар речи и попытался вину загладить:

— Тарарам просил закон в какую-нибудь актуальную полемику воткнуть, какая в блогах подвернется. Так я вчера воткнул. Сегодня утром посмотрел — вся Сеть гудит, как улей. — В дверях Катенькиной комнаты он замер — двуспальный надувной матрас на полу был весь завален провиантом. — Да нам этого добра до второго пришествия хва… — и тут, пораженный, осекся.

Катеньку тоже вдруг пробила небольшая молния, томным, щемящим ознобом пробежавшая вдоль позвоночника. “Тарарамушка, — немо ахнула она, — милый…”

Глава 11. Зиму везут

1

Выплывшая из мойки “маздочка” влажно сияла, как облизанный леденец. “Точно соплями намазанная”, — осудил Тарарам. Он не стал перед дорогой наводить никчемный лоск, сохранив на “самурайке” умеренный, сизоватый и бархатистый, налет городской пыли, — Рома справедливо считал, что машина создана для человека, а не наоборот, и раз это так, то устройство железяки, конечно, надо содержать в порядке и не марать сиденья соусом от шавермы, но при этом ей все же следует иметь такой вид, который не оскорбляет чувства соотечественников. “Толковые люди в России всегда это понимали, — задумался о преемственности Тарарам. — Ершовский конек-горбунок — вот образец необходимой достаточности: и нá небо заскочит, и уздечку с седлом из ценных пород пластмассы не просит”.

Разделились по гендерному признаку: Настя — с Катенькой, Егор — штурманом на “самурае”. Так, подумалось, сподручней будет испытывать дикое счастье одоления пространства вдаль и вширь.

После мойки заехали в “Ленту” на Обводном — купить пару фляг воды, приличный атлас дорог и водку, которую девицы в свой список вероломно не включили. Полиэтиленовый мешок с двумя бутылками водки, брошенный на заднее сиденье “самурайки” к палаткам и спальным мешкам, долго шуршал и похрустывал, укладываясь, будто недовольный позой и небрежным обращением. Дальше путь лежал по Боровой, на Витебский и на московскую трассу.