Мертвый кролик, живой кролик

– А что мой муж сходит с ума два дня – это нравственно?

– Сначала поспи, – повторил Ратманский. – Телефон принесут через минуту, он останется у тебя. Ты можешь звонить кому хочешь.

Он вышел, и Нина осталась одна. Врач исчезла в начале их разговора. Вскоре в палату скользнула девушка с косой и осторожно положила сотовый на стул рядом с кроватью. Это был чужой телефон. О судьбе своего Нина даже не спрашивала.

Конечно, она должна была позвонить сразу. Но в палате было так тихо… Просто полежать в тишине, поспать без того, чтобы на ухо кричали, тормошили ее, требовали поесть, попить или отобрать игрушку у брата…

Нина не заметила, как уснула.

Проснувшись, она первым делом посмотрела на стул. Телефон был на месте. Ей принесли сладкий чай и тарталетки с паштетом, после которых Нина почувствовала, что наконец-то проголодалась всерьез.

– Я бы советовала вам сначала прогуляться, – сказала Анна.

Нина спустила босые ноги на пол, встала, но пошатнулась.

– Мы это предвидели. – Голос Анны звучал почти весело. – Не переживайте, это временно.

Нину посадили в инвалидное кресло, и та же молчаливая девушка с черной косой неторопливо выкатила ее из комнаты.

Она везла кресло по длинным широким коридорам, обитым деревянными панелями, над которыми висели картины – пейзажи, натюрморты. Нина крутила головой, чувствуя себя ребенком в сказочном замке. На лифте они спустились на первый этаж, никого не встретив по дороге. В конце очередного коридора стеклянные двери раздвинулись, и Нина ахнула.

Это была оранжерея. Вот о чем говорил Ратманский, приглашая ее прогуляться по саду! Вокруг цвели апельсиновые деревья, воздух был напоен их прозрачным сладким ароматом. Нину привезли к небольшому бассейну, выложенному мозаикой с золотыми рыбками. Настоящие рыбки лениво плавали над своими мозаичными собратьями, распуская янтарные хвосты.

– Оставить вас одну? – Девушка впервые заговорила с ней.

– Да, пожалуйста…

– Вот здесь кнопка. Как только я понадоблюсь, просто нажмите.

Она улыбнулась и ушла.

Где-то журчал невидимый фонтан. Нину окутало смолистым запахом, как в сосновом лесу или среди можжевельника, нагретого солнцем. Она огляделась и заметила кусты рододендрона, а за ними стелющийся по земле вереск. Ее охватило безмятежное спокойствие. Полгода назад она заикнулась было о том, что хотела бы съездить в отпуск одна. Юра не разговаривал с ней после этого целую неделю. Он никогда не повышал на нее голос: просто замолкал. На его языке это называлось «включить воспитательный игнор». Нина, для которой это наказание было мучительнее любого другого, один раз дошла до того, что в отчаянии пожаловалась его матери. «А ты его не доводи, он и не будет так себя вести, – ответила Тамара. – Со мной ни разу не молчал».

Если бы Нине удалось уехать, как мечтала, она именно так и провела бы свой отпуск. Сидела бы у воды. Ни о чем бы не думала.

Из кустов выпорхнул ярко-красный попугай с желто-синими крыльями и опустился на бортик бассейна.

– Ой! – Нина восхищенно уставилась на него. – Здравствуй!

Попугай что-то приветственно прохрипел и улетел. Нина проводила его взглядом.

Телефон лежит в кармашке ее кресла. Можно позвонить прямо сейчас.

Стоит ей набрать номер Юры, и все закончится. Ее выдернут из тишины и сунут на привычное место. Приготовить завтрак, собрать детей, отвести детей, весь день бегать по судам, забрать детей, уложить детей… Интересно, как Юра справлялся с мальчишками эти два дня? Конечно, мама помогала.

Если бы можно было позвонить и вернуться завтра утром! Только один день провести среди деревьев, в тепле и тишине…

Нина задремала в кресле под журчание невидимого фонтана. А когда очнулась, неподалеку от нее на скамье сидел Ратманский.

– Я так и думал, что тебе здесь понравится.

– Здесь чудесно, – искренне сказала Нина. – Чем вы занимаетесь… э-э-э… Константин Михайлович?

Ратманский усмехнулся и, точно воспроизведя интонации Аль Пачино из «Адвоката дьявола», произнес:

– Зови меня папой.

Нина ахнула от неожиданности и расхохоталась. Шутка была на грани фола, но сыграна талантливо.

Ратманский улыбнулся, радуясь, что она оценила цитату.

– Люблю этот фильм, – признался он. – «Смотри – но не смей трогать! Трогай – но не пробуй на вкус!»

– «Умей из всего извлечь пользу, а потом забыть», – отозвалась Нина.

– «А как же любовь?» – спросил Ратманский.

– «Ее слишком переоценили. Биохимически это как съесть большое количество шоколада».

– «Старт был неплох. Но ни у кого не получалось выигрывать всю жизнь».

Нина открыла рот, но осеклась.

– Прозвучало слишком лично? – усмехнулся Ратманский. – Поверь, я этого не планировал. Хочешь, пообедаем здесь?

Он кому-то позвонил, и, как по мановению волшебной палочки, возник стол с закусками. «Настенька в гостях у чудовища», – подумала Нина.

Ратманский оказался прекрасным собеседником. Нине нравился его суховатый желчный юмор и полное отсутствие жалости к себе. Он был тяжело болен, однако шнуровал домашние туфли, застегивал пуговицы на своей отглаженной сорочке, надевал пиджак… Облекал себя в доспехи, позволяющие сохранять достоинство.