Мертвый лев: Посмертная биография Дарвина и его идей

Но «преступление» Дарвина состояло не только в отказе от Божественной аксиомы. Его эволюционная теория, при всей ее строгости и логичности, оказывалась и оказывается для многих неприемлемой в силу своей контринтуитивности. Чтобы принять дарвинизм, людям нужно отказаться от многих глубоко сидящих в них стереотипов мышления. В первую очередь это касается проблемы сложности. Клетки даже самых примитивных микроорганизмов на своем микроскопическом уровне устроены чрезвычайно прихотливо, не говоря уже о строении и функционировании организма млекопитающих, человеческого мозга, экосистемы… Могло ли все это возникнуть само собой, путем комбинации простых элементов? Если исходить только из человеческого опыта, то все сложные устройства и механизмы однозначно являются продуктами замысла, разумной деятельности изобретателя, инженера-конструктора или программиста. Даже такую простую вещицу, как пуговица или канцелярская скрепка, должен был кто-то придумать. Людям свойственно переносить эту аналогию на объекты биологического мира. Известные нам животные и растения не только каким-то образом устроены, но и ведут себя целесообразно, в соответствии с условиями своего обитания. Человек привык к тому, что в случае необходимости он создает новые инструменты и приспособления для достижения какой-то цели. Творческая деятельность стала одним из ведущих факторов эволюции вида Homo sapiens, помогла людям разбрестись во все концы света со своей африканской прародины, адаптироваться к жизни и в полярных пустынях, и в нагорьях Центральной Азии. Мы сроднились с мыслью, что умеем создавать сложные, не существующие в природе вещи на основе простых компонентов, и легко видим подобное в живой природе, ища Автора удивительных существ, которые нас окружают{50}.

Биологи открыли и описали в растительном и животном мире множество сложнейших адаптаций, которые, на первый взгляд, невозможно объяснить, не прибегая к идее сверхъестественного Замысла. Одни из самых ярких и удивительных примеров дают тончайшие приспособления цветковых растений к переносу их пыльцы насекомыми. Не кто иной, как Дарвин, посвятил этому вопросу целую книгу, рассмотрев его на примере орхидей{51}. Анализ показывает, насколько сложным может быть такое взаимодействие. Мы видим пчелу или шмеля, перелетающих с цветка на цветок, но вряд ли догадываемся, какие хитроумные изобретения используют растения, чтобы «заставить» насекомое выполнить свою функцию.

Если отдавать пыльцу на волю ветра, как поступают многие цветковые растения, результат оказывается не очень хорош. Значительная часть пыльцы не попадает по назначению, поэтому требуется производить ее в гигантских количествах. Привлечение насекомых позволяет повысить точность доставки и одновременно сэкономить на расходных материалах. Но и в этом случае выгоднее отдавать пыльцу переносчику небольшими порциями, размещаемыми на строго определенном участке его тела. А для этого нужна узкая специализация. Многие виды растений используют в качестве опылителей только определенные виды насекомых. Например, капризной настурции подходят только шмели; мухи или пчелы ей не годятся. Когда шмель садится на цветок, чтобы добыть порцию нектара и лететь себе дальше, растение размещает порцию пыльцы на нижней стороне груди насекомого, причем именно там, куда оно не может дотянуться лапками, чтобы почиститься. Шмель, конечно, не подозревает о высокой миссии, которая на него возложена. Его интересует только нектар, а не размножение настурции. Поэтому цветок пускает в ход целую систему невинного обмана своего благодетеля: