Мертвый месяц

Оля вздохнула: придется самой – на принцев с рыцарями надежды никакой. Она повертела молоток, который так и таскала с собой на всякий случай. А ведь это вариант: им можно уничтожить грибы. Ручка у молотка деревянная; насколько Оля помнит, дерево не проводит электричество. От души отлегло: все же она не безнадежный гуманитарий, Даня бы ею гордился.

Оля подошла к ближайшему грибу и стукнула по нему. Раздался хлопок, сияние погасло. Сработало! В течение десяти минут Оля прокладывала себе выход и так увлеклась, что уничтожила все грибы. Тут же погасло и белое свечение, она очутилась в полной темноте. А смартфон остался в доме Никитиной прабабки, как и теплые вещи. Ладно, пальто – холод по-прежнему не ощущался, а вот телефон жалко, он мог бы послужить вместо фонарика. Нет, ну зачем она разбила все грибы?! Оля нервно рассмеялась: лучшее – враг хорошего. Перфекционизм чертов.

Словно в ответ на ее негодование появился бледно-желтый свет – луна-громила вернулась на свое место. Эта странная луна по-прежнему беспокоила Олю, но хотя бы стало немного видно. Оля огляделась: похоже, она в какой-то рощице. Черные стволы деревьев, густой кустарник, а между ними бугры. Какая-то неровная земля… Словно стадо кабанов устроило здесь лежку. Внутри похолодело: это не бугры и не кабаны, это старые могилы, слегка отутюженные временем. Оля находилась на старом кладбище.

Она попробовала сориентироваться, но не получилось. Куда Оля не шла, всюду было одно и то же: остовы деревьев, заброшенные захоронения и непролазные кусты. Оле показалось, что она кружит на одном месте. Она хотела оторвать от рубахи рукав и оставлять ленты на деревьях, но не решилась: все равно их не разглядеть в сумраке. А ждать утра… Для Оли оно могло и не наступить.

Она прибегла к старому способу: стащила свитер и надела его на изнанку. Если ее, как говорили в таких случаях, водит леший, должно помочь. Заодно Оля поменяла местами тапки. Она посмотрела на свои розовые с помпоном тапочки и хихикнула: хороша обувь для прогулок! Как она еще босиком не умудрилась пойти?

Оля направилась чуть правее, где кусты не образовывали сплошной заслон. Значит, в засаде там никто не сидит и не выпрыгнет на нее, когда она подойдет ближе. Оля старательно отводила ветви, чтобы не хлестали по лицу. Но все равно, деревья хватались за волосы, за одежду – не пускали. Еще мешали могилы. Оле чудилось, что они так и норовят попасться под ноги, чтобы она упала. Но Оля старательно обходила еле заметные холмики – нельзя топтать место последнего упокоения человека.

В призрачном свете все выглядело пугающим. Тень от куста казалась чудовищем, любой шорох мерещился поступью волка. Оля поежилась: ей стало не по себе. Нервы были взвинчены, еще немного и паническая атака накроет с головой. Она ощутила знакомые признаки: учащенное сердцебиение, затрудненное дыхание. Если приступ срочно не купировать, она не справится с собой.

На одном захоронении сохранился памятник с фотографией. Чтобы отвлечься от страхов, Оля подошла ближе. Снимок был очень старый, очертания едва просматривались. Оля наклонилась: молодая девушка, светловолосая, миловидная. Вдруг изображение с фотографии зло посмотрело на Олю, черты девушки исказились, изо рта вылезли длинные клыки. Оля вскрикнула, отшатнулась и шлепнулась на землю. Тут же вскочила и побежала прочь.

Она бежала, как загнанный олень, не разбирая дороги. Перепрыгивала через могилы, лезла напролом в кустарник. Ей чудилось, что взгляд покойницы жжет спину, а полуистлевшие руки в трупных пятнах тянутся за ней. Один тапок слетел, следом за ним второй, но Оля не остановилась – плевать на них! Острый сук зацепился за свитер и вырвал из него клок. Ей померещилась тень слева, и Оля бросилась в заросли волчьего лыка. Волосы запутались в ветвях, но Оля рванулась со всей мочи, обрывая их. Плевать! Волосы – не голова, отрастут.

Она выскчила на поляну. Луна здесь сияла особенно ярко, и в ее свете видны были темные холмики. Оля резко остановилась: из свежих могил торчали какие-то белые палки. Она присмотрелась, и ей стало плохо: это были человеческие руки и ноги, собранные кем-то в отвратительный букет. Ближайшая к Оле кисть пошевелилась. Девушка попятилась и помчалась прочь.

Вновь бешеное мелькание деревьев, кочки под ногами, корни, не вовремя подвернувшиеся… Боль в груди, когда каждый вдох жжет огнем. Оля запнулась и кубарем полетела на землю. Секунду приходила в себя, а потом на карачках заползла под ближайший куст. Воздух со свистом входил и выходил, в ушах бешено стучали злые молоточки. Оле показалось, что сердце не выдержит, и она прямо сейчас умрет.

Оля свернулась в клубок и обняла себя. Как же плохо и страшно. Зачем, зачем она поехала в Моркину гору? Ради Дани? Ну встретились бы в другой день. Если бы знать… Хлынули слезы. Оля попробовала успокоиться, но вышло лишь хуже – ее захлестнула жалость к самой к себе. Как она вернется домой? Неужели так и останется в этом проклятом месте среди мертвецов?