Мертвый мир - Живые люди (СИ)

После всего этого только Тони и Леонард остались рядом – мы стали последними из всех, кого знали. Уже ни во что не веря, ни на что не надеясь, мы чего-то искали, чего-то ждали. Гилсон часто вспоминал, как перед островом Блэр просила его решиться на поиски хоть какого-то безопасного места, и он понимал, что все, что мы делали в то время, заканчивалось печально. Да и сейчас ничего не изменилось.

С Леонардом мы говорили редко, тогда уже мужчина учил нас вязать узлы, протыкать головы и выживать. Правда, последнее я научился делать уже давно, живя в таком мире. Но бывало, порой, Гилсон, пока мы шли куда-то далеко, начинал говорить о том, что было раньше. Он часто вспоминал Холвудс, девочку по имени Ванда, которая везде бегала с фотоаппаратом, рассказывал о Дарлин и Джеймсе, чьи отношения я понял только после слов мужчины, походившего на военного. Теперь я чувствовал себя глупым, понимая, что раньше Джоунс и доктор казались мне просто хорошими друзьями.

Так же Гилсон вспоминал о парне со станции, которого я не знал, - его звали Самир и он был индусом. Когда дорога предполагалась особенно долгой, Леонард рассказывал о школьных годах, которых у Тони уж точно никогда не будет. Смуглый малый вообще не понимал многого, о чем мы с мужчиной говорили: большая часть наших слов, касающихся иной жизни, звучали для него абсурдно, но до безумия интересно.

Однако моими любимыми историями являлись пересказанные Гилсоном рассказы Блэр Джералд: ее одинокие блуждания, пугающие меня, ее переживания и эмоции, незнакомые и привлекающие своей противоречивостью. Блэр – по словам Леонарда – открыто признавалась в своих недостатках, в том, что бывала противна сама себе. Но девушка оказалась знакома со странными людьми, которых мы никогда не встречали. Гилсон говорил, что она называла их кочевниками. Жизнь рыжей Блэр всегда казалась насыщенной, особенно в апокалипсисе. Создавалось ощущение, что она только и ждала мертвецов, будто до этого ее будни в нормальном мире были пустыми и скучными. Хотя, кажется, так все и было.

Блэр точно являлась безумной, но я скучал по ней, как скучал по всем, особенно по брату. Мне часто бывало грустно от того, что я не мог вернуться на могилу Джина, о чем-то попросить Блэр или же прижаться к Дарлин, ища спокойствия. Джоунс была таким человеком, который мог взорваться от собственных эмоций, однако рядом с ней ты успокаивался. она будто забирала твои тревоги или же разделяла их.

Но разговоры с Гилсоном все же были редкими – наше общение заменяли жесты и условные знаки. Это было полезно среди мертвецов, слышащих каждый шорох.

Если бы кто-то мог теперь спросить у меня, какой момент оказался самым запоминающимся, я бы вспомнил мокрую и скользкую осень, дожди которой походили на кислотные.

Той осенью позади, в прошлом, остались все. Однажды Леонард просто исчез: без криков, без крови – утром его попросту не оказалось рядом. Это была дождливая ночь, которую мы решили переждать в крохотной сторожке без фундамента, с одной комнатой и туалетом. Стена дождя скрывало все вокруг, поэтому Леонард не пошел осматривать окрестности, и мы с Тони спокойно уснули, не переживая за мужчину. Но утром его уже не было. Мы побродили вокруг сторожки, прождали его весь день и следующую ночь, но он не вернулся. Я почувствовал то же, что почувствовал в день исчезновения Крайтона.

Мы больше не видели Гилсона, только по дороге нам встретилось тело без головы, но в нем мы не признал Леонарда, а может, просто не захотели признать. Той осенью мы с Тони остались вдвоем.

Единственной целью стала находка людей: как бы долго я не жил в этом мире, но до Блэр, брата, Дарлин и Леонарда мне еще было далеко, я понимал, что не смогу самостоятельно вечно защищать себя и семилетнего смуглого парнишку. Я бы не смог сделать и половины того, на что были способны люди, которых я знал, - я восхищался всеми, кого потерял. Блэр была сильной, Вэл – безумной, Дарлин-ответственной, Джин – невероятным, и все остальные, они тоже были словно из другого мира вечной силы. На их фоне я казался легкой добычей, и дело было не в возрасте: их вела вперед надежда, я же, потеряв все, не мог найти и увидеть подобной глупости. Они верили во что-то впереди, а я понимал, что Джералд была права: некоторые вещи стираются из памяти – я многое забывал о прошлом.

Мы с Тони не знали надежды и искали людей, потому что в одиночестве сходили с ума.

Но ни одной группы, ни одного живого человека за год не появилось на нашем пути, я хотел умереть, однако был вынужден жить. После того же года, не имея цели, мы с Тони вернулись на могилу брата, нашли ее среди безумия смерти и пустоты.