Мертвый невод Егора Лисицы

— Вы упомянули других мужчин, кто мог сделать ей такой подарок? — Я вынул из кармана зеркало, протянул ему. Он рассмотрел, провел пальцем по крышке. Я почти не сомневался в том, чье имя он назовет. Но Якоб неожиданно равнодушно пожал плечами, сунул мне зеркало и ответил, что «Любаша могла купить это сама». Я понял, что подарок задел его. И что теперь он зол и решил отмалчиваться. Но раз зол, значит, можно вывести на откровенность.

— Странное совпадение, что именно вы ее и нашли? — я заговорил напористее, сменил тон. Он вспыхнул.

— Я искал, беспокоился. Вот и на-шел!

— А почему искали?

— Хотел убедить оставить ребенка. Всю ночь я думал. Ваш kommissar считает — я убил! Пусть. Ему доказывать как закапывать землю.

Якоб с усилием потянул лодку, кинул канатик.

— Можете меня взять. Все равно.

— Опишите поточнее, как выглядело место, когда вы ее нашли?

— Не знаю. Красная вода у берега, я подумал, Вlut — кровь.

— Вы разворачивали ткань?

— Нет. Только открыл лицо. И все, больше не трогал.

Якоб спрыгнул с мостков, завозился в лодке. До знакомства я подумывал о возможном психическом расстройстве. Травма, тоска одиночества, поступок в порыве извращенной страсти? Что же, я не специалист, но половая психопатия вряд ли имеет место. Следов насилия на теле Рудиной не было… И все же мотив у него есть — злоба, ревность, месть. А вот физической возможности загнать человека, как зверя, через кустарник маловато. Разбирая снасти, Якоб дышал тяжело, с присвистом. Подойдя, я принялся помогать, тянул веревки он слабо, руки подрагивали. Общая конституция — почти астения. Я спросил, в какой одежде он был в тот день. Якоб ответил неприязненно, что в этой же рубахе.

— Глаза вы ей закрыли?

Он только посмотрел недоуменно.

— А цветы на теле?

— Она любила цветы. Я положил.

Устроившись на мостках, я добавил в свои записи то, что рассказал Якоб Мозер. Попросил подписать.

— Я плохо пишу по-русски, — сказал он, однако подписал. Толкнул лодку, бросив: — Найдете меня, я не прячусь, если нужен.

Он отплыл, не оборачиваясь. Я поднял брошенный причальный канатик, покрутил, кое-где темнели пятна — воск. Как и на рубашке Якоба. Привирают или откровенно врут все. Кто от страха, а кто и так. Может быть, связанный саном, отец Магдарий не стал бы откровенно врать, но утаить мог и он.

* * *

— На лошади верхом удержитесь? Найдем вам клячу посмирнее.

Турщ с порога бранился: чертовски досадно, выехать получится поздновато. Костерил кого-то шельмой. Солнце уже припекало всерьез. Он до последнего долго тянул, ждал сопровождающих. Вернувшись с острова, я заглянул в хату к лодочнику. Думал наскоро перекусить. Тут Турщ меня и застал.

— Я хочу поговорить с немецкими колонистами, — сказал я. — Может, получится по дороге?

Немецкие колонисты жили в нескольких селах и на хуторах. Держались обособленно. Ближайшее поселение называлось Руэнталь. Долина покоя.

— Каждый день новая выдумка. К чему вам туда?

Он стоял, не проходя в комнату, хмурился, постукивал носком сапога. Под глазами мешки, видно, эти дни тоже не спал толком. Усталость, понятно. Но какого черта эти выкрутасы? Сначала мы действовали заодно, и вдруг я стал чуть не врагом. Чем я так насолил за время своего пока очень короткого пребывания, что он хочет побыстрее сбыть «товарища из города» обратно? Впрочем, уверен, что уже написан и переписан начисто отчет для краевого начальства, утверждающий, что в Ряженом под начальством Турща тишь да гладь, сплошная «долина покоя».

— Так далеко это? — переспросил я, не отвечая на его выпад. Колонистов упоминали, говоря о вечере возвращения Рудиной. Но уверен, он и сам об этом помнил.

— По дороге можно, свернем. Но зря время потеряем. Установили причину смерти, зачем округу баламутить? — Турщ пошел на попятную.

— Раньше с ними бывали стычки? Конфликты.

— При царском режиме они эксплуатировали народ на уборке своих полей. Тогда бывало, стакнутся из-за выплат. Сейчас мы этого не допускаем. Работают сами. Шельмуют их больше потому, что живут замкнуто, иначе, чем здешние.

Наконец явился, смущенно оправдываясь, уже знакомый молодой парнишка-милиционер.

По пути к станицам, выше по реке, мы свернули в сторону от берега. Вода стояла в оврагах, но лошади шли справно. Шпиль кирхи был заметен издали. В Долине покоя строили по образцу европейских городков. Площадь. Дома длинные, одноэтажные, с огромными крышами, конюшнями и коровниками — все под одной крышей. Живущие общинами на Дону немцы в основном были заняты земледелием и скотоводством. Держали коров особой «красной породы». Во дворах накрытое сено и деревянные амбары. Перед крыльцом — цветник.