Мертвый невод Егора Лисицы

— Его рекомендовал мне старый товарищ. Федор очень расторопный, я им доволен. Правда, сам он несколько разочарован тем, что среди находок маловато ценностей. Но записи ведет аккуратно, знающий. — Гросс уставился мне в лицо. — Сведыня сказал, вы смотрели описи. Зачем? Я мог сам вам сказать, что пропало. У меня за плечами больше десятка экспедиций. Подобного рода инциденты не в новинку.

— В вашей работе ведь есть свои особенности и правила. Так и в моей. Описи — это документы, я обязан их проверить. — Прежде чем Гросс перебил меня, я добавил: — Мешать работе партии я не намерен. Да и полномочий таких у меня нет. Вы, верно, знаете, я вызван сюда совсем по иному делу. Разобраться в смерти местной девушки. Мы с вами похожи больше, чем кажется. Я — судебный врач. Беспокою мертвых, ищу ответы. Согласитесь, как и вы. Ищете ответы, беспокоя курганы.

Гросс помолчал, усмехнулся сравнению, заметил, что слышал о девушке. Но тут же решительно поднялся, отряхнув штаны, и в свете луны, глядя прямо в глаза, твердо резюмировал:

— Допустим, я приму, что вы здесь действительно по другому делу. Но, будьте уверены, находки отправятся в Ростов, и никуда больше. И я не допущу вмешательств в работу партии.

Далее он резко продолжил, что у него есть точные сведения, что все ценные и значимые находки хотят передать в Петроград (уже Ленинград, но Гросс упрямо называл по-старому). И что они уйдут сначала в Эрмитаж, где большевики снова открыли для публики музей. А потом и вовсе будут проданы за границу[68].

Интересные новости. О продаже ценностей из дворцов и частных собраний за границу я мельком слышал.

— Вы не поверите, как мне надоели чужие сокровища, — сказал я примирительно. — Если честно, главная драгоценность, которую я хотел бы получить сейчас, — это сон. Даже палатку занимать не стану, переночую на свежем воздухе.

Гросс пожелал мне спокойной ночи, едко прибавив, что в некоторых древних культурах практиковали сон в «священном» месте (тут он ткнул ладонью в сторону курганов), чтобы в сновидении получить предвидение будущего. Может, и мне придет предсказание во сне… И это все, чем он и участники партии могут «посодействовать» моему делу.

Что же, чем черт не шутит. Я плотнее укутался в тренчкот и вскоре уснул под настойчивый плеск волн. Но мне ничего не снилось. Однако утром, когда я умылся холодной желтоватой речной водой, кое-что встало на свои места.

* * *

Едва вернувшись в Ряженое и прихватив с собой исчерканный пометками план местности, я начал свою экспедицию с места нападения на партию. Несколько часов бродил по оврагам, размокшим обрывам. К концу этих разыскных мероприятий я, как первый человек, казалось, весь был вылеплен из глины. На другой день я понял, где ошибся. Как городской человек, я не брал в расчет более привычную здесь дорогу — по воде! Прошел протоки у берега на весельной лодке. И вот тут-то наконец повезло. Разглядел следы лодок в песке в неприметной заводи на берегу. В камышах было устроено нечто вроде причала — кинуты доски, на них засохший ил, глина. Берег в битом стекле, поворошил осколки — бутылки из-под мадеры с приметной этикеткой. Поднявшись выше, наткнулся на грубо сложенный шалаш. За шалашом, заваленный ветками и рогозом, узкий ход вел в глубь обрыва. Свежие стебли вперемешку с сухими, молодая трава утоптана капитально. Здесь кто-то был — и совсем недавно. Разворошил осторожно, заглянул. Чуть ли не змеиная нора, но протиснуться можно… Присев, я рассматривал берег. Никого на светлом еще фоне неба. Но вдалеке уже глухо ударило. Тучи шли от моря, перемещаясь стадом, как животные, от плоскости воды к степи. Кое-как умывшись, вернулся к лазу.

Протиснулся. Слабый свет от входа в эту нору-туннель полностью пропал. Впереди ни просвета. Протянув руку, я наткнулся на стену. На неприятно долгую секунду показалось, что камень повсюду, я в ловушке. Позорный, тяжелый страх подошел сзади. Нахлобучил панику, как мешок. Я отогнал воспоминание — запах железа, блестящий глаз лошади, туннель под Новороссийском. На ощупь двинулся вперед. Не успел пройти и пары метров, как туннель стал шире. Фонарик, как назло, отказал. Нашарил в кармане спички, зажег одну. Тут должны быть метки, в таких норах легко заблудиться и зная дорогу. Лаз не сужался, мне приходилось лишь изредка немного пригибаться, и скоро я в самом деле заметил знак белой краской, как раз когда спичка моя почти догорела. Только я хотел зажечь новую, как сзади пришел глухим эхом оклик:

— Эй!

Застучали сапоги. Я сунул драгоценный коробок в карман. Пошел наугад. Считая и запоминая повороты, как строчки, стараясь не думать, что будет, если впереди тупик.

Вспышка — выстрел! Пуля с воем вошла в мягкий камень. Я бросился вперед, уже не разбирая дороги, стараясь только не расшибить голову о выступающие камни. Снова крики. Топот. Наконец — тишина. Удалось уйти или они просто выжидают? Стараясь не шуметь, я достал из кармана револьвер. Мне показалось, что в туннеле человек пять, может, больше.