Мёртвый ноль

— Он не попытается, — заверил Боб Ника несколькими минутами спустя во временном офисе Ника в Балтиморе. Сьюзен тоже была там, в своём обычном брючном костюме, но волосы были в несвойственном ей беспорядке, что в свою очередь приводило в беспорядок Суэггера. Она была рослой, стройной, длинноногой, с высокими скулами, в её ясных глазах читался острый ум. Тридцать восемь лет, хотя и выглядела она на двадцать пять- гладкое лицо, умное, спокойное, мягко-розового и лавандового цвета, как древняя ваза за стеклом. Она шокировала его каждый раз.

— Откуда ты знаешь? — спросила его Сьюзен.

Он ответил так потому, что это было его работой или потому что хотел увидеть ответное удивление в её тёмных глазах?

— Ну, он мне так сказал прошлой ночью.

Отель «»Времена года» Номер 500 Северо-западная улица М Вашингтон ДС 13-00

— Сэр, я хотел бы продолжить наш ироничный настрой, если вы не возражаете- сказал Дэвид Баньякс из «Нью-Йорк Таймс», единственный, кому пресс-секретари Госдепартамента доверяли проведение интервью тет-а-тет. — Не находите ли вы забавным посещение города- со всеми памятниками, мрамором, статуями, — центр вашего государственного визита- в свете того, что когда-то вы клялись уничтожить его?

— О, мистер Баньякс, — ответил Зарзи, и взгляд его тёмных глаз преисполнился грустью и меланхолией, — я думаю, что вы введены в заблуждение ранними сообщениями в прессе, которые приписывали мне активность, никогда не бывшую свойственной мне. Мои враги сражаются не только бомбами, они также используют неприятную в своей неточности информацию. И это тот самый случай.

Они находились в одной из комнат этажа Зарзи во «Временах года», сразу же после новостной конференции. Отовсюду кругом на Баньяка смотрели циферблаты часов. Квадратные, круглые, чёрные, золотые, белые, яркие, утончённые, инкрустированные камнями, говорящие о спецоперациях в новолуние или о соблазнах ресторана «Ритц»- они смотрелись как музей на тему течения времени. Это завораживало и наводило на мысль об обычной сцене в фильмах, которая всегда снималась на поле, заросшем пшеничными … побегами? Листьями? Стеблями? Скорее, колосьями, ритмично качающимися на ветру. Обычно в таких пейзажах девушка отдаёт своё сердце любимому, да и сейчас происходило нечто подобное- его работой было отдаться харизме этого человека, которого «Таймс» уже поддерживали на уровне редактора, и дать ему рассказать о его ярком прошлом. И всё это не нравилось Дэвиду, создавало какое-то неудобство в желудке.

— Итак, сэр, — продолжил Баньякс, — правда ли, что вы были известны как «Палач» из-за того, что организовали убийство Ричарда Мильштайна, которое было записано и показано по всему миру?

— Я очень рад, что имею возможность разъяснить эту трагедию. В действительности, нет, я никаким образом не виновен в смерти мистера Мильштайна. В этом я могу поклясться и могу заявить, держа руку на Коране. Я невиновен в этом, и заверяю в этом как вам, так и всем остальным- да пребудет с вами мир.

Он улыбнулся, сверкнув зубами. Для интервью он сменил костюм, и теперь был одет в серую фланель, мягкие туфли «Гуччи», не подразумевавшие носков, белую рубашку, расстёгнутую до середины груди и приоткрывавшую бронзовую мускулатуру волосатой груди, надел массивные чёрные армейские часы, оттенявшие его руку со множеством золотых колец. Он был подтянут, весьма мускулист для своего возраста и полон мужской энергии. Может, в поло сыграем? Или выпьем виски? Или, может быть, проедемся на спине слона сквозь ночные джунгли за тигром, светло горящим в тишине полночной чащи, и если Джеффри не успеет уложить огромную кошку своим Нитроэкспрессом.500 и тигр доберётся до спины слона, то там для него найдётся затейливый двуствольный пистолет, который двумя Нитро.600 в открытую пасть вколотит тигра в землю словно кувалдой.

— Мистер Мильштайн оказался среди воров и злоумышленников, увы. В своём обыкновении они использовали моё имя, чтобы придать окрас политического дела тому, что зовётся обычным похищением ради выкупа. Они не представляли ни мусульманской улицы, ни даже каких-либо террористов, а были всего-навсего воплощением людской жадности и порочности, пока ещё, увы, встречающейся как и в нашей культуре, так и в вашей. Это трагично, но неизбежно. Война выносит наверх подонков и негодяев, ищущих любой возможности- как они. Мильштейну не повезло встретиться с ними. Думаю, вы мне доверяете?

Было трудно не поверить тому, что говорил Зарзи- с такой открытой доверительностью он говорил. Но Баньякс всеми силами старался оказать сопротивление, несмотря на то, что беспокойство в животе нарастало.

— Ну, сэр, это всё легко сказать, да и вы очень убедительны, но есть ли какие-либо доказательства…

— Доказательства? Доказательства? А что у меня может быть? Записка от учителя? Подтверждение жены? Клятва лучшего друга? Сэр, вы хотите того, что невозможно представить. Было бы у меня что-нибудь — и вы бы уже имели это. У меня есть только собственные скромные силы… и, вот ещё что!