Мертвый сезон в агентстве

Турецкому были известны убеждения Кротова, хотя бы та их часть, которая касалась «жесткой руки», и он не стал спорить и обсуждать чужую точку зрения. Его интересовало сейчас совсем другое.

– Но ведь я своими глазами видел, в руках держал подделку! Да и эксперты не могли ошибиться.

– А они и не ошиблись, – ответил Кротов. – Ну догадался наконец?

– То есть что же? Выходит, что в Гохране или другом подобном месте рядом с настоящими драгоценностями, с подлинниками, не имеющими цены, припухают и подделки?

– Верно. Но практикуется это не только у нас.

– Тогда где же находится оригинальная диадема графа Демидова?

– Если навскидку? Ну, к примеру, у Жоржа Аракеляна. У бывшего бухгалтера Комара. В сейфе американского миллиардера. Наконец, в кармане одного известного тебе российского олигарха, бывшего толкового офицера из Афгана.

– Даже так?! Ты полагаешь, в столице-матушке?

– А почему бы и нет?

– В кармане господина Боярова? Я ведь правильно тебя понял?

– Не исключаю, тем более что его жена, Елена Юрьевна, прямой потомок тех самых графов Демидовых.

– А вот этого не знал…

– Так ее девичья фамилия Демидова. Она член Московского дворянского собрания.

– Они, кажется, проживают где-то поблизости от тебя? Тоже на Арбате?

– На Пречистенке, если быть точным. Небольшой симпатичный особняк этот когда-то принадлежал предкам Елены Юрьевны. Купили коммунальную развалюху, которая, как говорится, даже не охранялась государством, и сделали конфетку. И теперь можно вешать любую табличку, хоть золотую, – улыбаясь, рассказывал Кротов. – Пока расселял жильцов да возводил заново стены, многие Боярову советовали отказаться от этой затеи. Проще, конечно, соединить, к примеру, четыре квартиры в одну и заполучить себе целый этаж, этак по-американски. Но видимо, демидовская жилка Елены Юрьевны подвигла Николая Андреевича на строительный подвиг. Поинтересуйся как-нибудь, в самом деле замечательный особнячок.

– Действительно, любопытно.

– И главное – есть над чем поразмышлять.

– Послушай, может, не так уж глупа мысль, что господин Бояров, обивая, как ты говоришь, пороги американских финансистов, как раз и старался ради той самой демидовской диадемы?

– Отчего же глупа? – уклончиво заметил Кротов.

Турецкий выложил на стол фотографию. Алексей Петрович мельком глянул:

– Комар это. Валерий Михайлович.

– Ты его знаешь?

– Встречался в Штатах.

Турецкому было известно, что Кротов провел несколько месяцев в Нью-Йорке в связи с делом об отмывании российских денег в американских банках, но, зная скрытность товарища, предпочитал не задавать прямых вопросов, а делать как бы намеки. Кротов сам отвечал, когда считал нужным, либо отделывался шуткой. Вот и сейчас, чувствуя, что не настроен Алексей продолжать, Турецкий плеснул себе в рюмку коньяка и жестом предложил Кротову последовать его примеру.

– Понимаю, – хмыкнул Кротов. – Но сейчас можешь не стесняться. Задавай вопросы.

– Что-то изменилось? – поднял брови Турецкий.

– В некотором роде… Я подумал, что можно попытаться вернуть все-таки национальное достояние России.

– А не получится так: что с возу упало, то пропало?

– Тут особый случай. Драгоценности, как тебе известно, не едят. Их можно либо уничтожить, скажем, переплавить, или спрятать подальше. Первое не годится, поскольку все предметы имеют не только материальную, денежную, но и еще большую художественную ценность. Да и не уничтожения ради их, видимо, приобретали. А значит, их можно найти.

– Но ведь наши драгоценности представляют собой прежде всего залоговую ценность. Это значит, что они могут просто находиться в сейфе какого-то банка, откуда ты их никакими силами не выцарапаешь!

– Не думаю, – возразил Кротов. – По моим соображениям, большая часть может находиться в частных руках.

– Это сведения от председателя Гохрана? – Сарказм был, конечно, в данном случае неуместен, но Турецкий ничего не мог с собой поделать. – Или от министра финансов?

Кротов с улыбкой посмотрел на Турецкого и без всякого выражения произнес:

– В отличие от тебя, я не вхож в столь высокие сферы. Турецкому, честно говоря, уже стала надоедать эта игра в прятки, хождения вокруг да около.

– Я тебе вот что хочу сказать, Алексей Петрович. Я не буду из тебя ничего вытягивать, надеясь, что ты по старой дружбе сам расскажешь то, о чем посчитаешь нужным сказать. Ибо ради возвращения домой нашего национального достояния я и приехал к тебе.

– Чудак-человек! Я ж и не собираюсь ничего скрывать. Извини, если у тебя создалось такое впечатление. Здесь меня совсем иное заботит…

– Что же?

– Будут огромные трудности. Почти непреодолимые.

– Да уж не без того… – снисходительно заметил Турецкий.

– Но они возникнут совсем не с той стороны, с которой ты думаешь.

– Да? – сделал удивленное лицо Турецкий.

– Мешать станут не всякие там Жоржики или Комары. Даже наши мафиози, на худой конец. Сопротивляться будут деятели из президентской администрации. Если не сам.

– Ну уж! – развел руками Турецкий. – При всем моем, мягко говоря, не самом позитивном отношении к этой личности я все-таки думаю, что в таком грязном деле… Это при его-то характере!