Мертвый шар

– Видел ее? Ах да, о чем я… Как мне теперь жить? Варварушка…

– Вот и пригодится резервная невеста.

– Да какая невеста… Липа – это так, а Варвара была… Простите, мне надо побыть одному.

– А мне надо осмотреть дом, – ответил Родион.

Жестом «делайте что хотите» чиновнику полиции была предоставлена полная свобода. И Родион воспользовался ею сполна. Комната Аглаи была на замке, Бородина дремала в своей спальне, беспокоить даму было неприлично. В соседней гостевой, некогда служившей спальней старшему Бородину, было так пыльно и пусто, что сомнений не оставалось: ею не пользовались. Впрочем, как и детской. Заглянув в нее, Родион очутился в странном мире забытого детства. Игрушки и куклы пылились на своих местах, давно покинутые и ненужные. Здесь тоже давно ничего не трогали. Только одна странность привлекла внимание. На игрушечном диванчике восседала кукла с пышными кудрями и широкими голубыми глазами. Игрушка называлась, кажется, «Визит Ми-Ми» – такие были популярны в Родионовом детстве. Он точно помнил: в комплекте должна быть другая кукла – «хозяйка», кажется, Ки-Ки. Но ее не было. Кукла-гостья томилась в одиночестве.

Покинув пыльные покои, Родион прошелся по особняку. В кабинете Нила пахло дорогим табаком, на рабочем столе и намека на работу не было, зато на стояке красовалась армия киев. В кухне лениво копошилась Тонька. В своем закутке преспокойно дрых Орест. Пятно варенья в коридорчике никто не удосужился вытереть. Не дом – клад для следствия. Ничего не трогают, везде пыль, любой след на месте. Только следов не было. Словно все обитатели пребывали в недвижном оцепенении. В конце обхода он изучил полку бильярдных шаров. Проверил и осмотрел каждый. Но желанного пятнышка не нашлось.

Бородин все так же восседал в кресле.

– Раз записали меня в чудовища, позвольте бестактный вопрос? – спросил Ванзаров.

– Мне все равно…

– До вас в семье был ребенок?

Родиона наградили уставшим и печальным взглядом, нет, в самом деле печальным:

– И это пронюхали. После замужества матушка ждала первенца, не меня. Но девочка родилась мертвой. Это была большая трагедия для нее и отца. У нас не принято об этом вспоминать.

– Где похоронена?

– В семейном склепе на Смоленском кладбище. Аглая разболтала? Если у вас есть хоть капля жалости, прошу: не мучьте этим вопросом Филомену Платоновну.

У чиновника полиции в душевной аптечке имелось немало разных капель. Только делиться ими в этот раз не спешил. Как-то сразу засобиравшись, снял домашний арест и сообщил, что завтра непременно свяжется или заедет.

Провожать Бородин не пошел.

10

Рядом с громадой Семенова виднелась хрупкая фигура Курочкина. Афанасий что-то быстро рассказывал, городовой недобро хмурился.

– В чем дело, господа? – весело спросил Родион.

Филер внешне подтянулся, как для доклада, и сообщил:

– Захожу в чайную, деревянный дом, построен лет десять назад, три окна на юг, три на север, крыльцо с двумя окнами, труба, около входа бочка с дождевой водой, в сенях вязаный половик, пол струганый, метеный, чистый, буфет массивный лакированного дуба возраста примерно тридцати лет, с зеркалами, самовар на десять ведер, медный, тульский, вмятина на левом боку, в помещении пять обеденных столов, скатерти на одном, три половых, хозяин за стойкой, мужчина около пятидесяти с бородой, росту среднего, крепкого телосложения…

– Афанасий Филимонович! – взмолился Ванзаров. Уникальная память филера вбирала в себя все без разбору. Курочкин запоминал буквально каждую деталь. Если его не остановить, он сообщил бы, сколько цветочков на занавесках и половиц в полу, и не успокоился бы, пока не перечислил все чашки с блюдцами. Заткнуть этот фонтан можно было одним способом: – Итак, сели, заказали обед. Что услышали за соседним столом?

Афанасий деловито кивнул, словно прокрутил в голове магнитную пленку (подумаешь, про нее еще никто не знал, а в голове филера она была, не приставайте), нашел нужное место и доложил:

– Говорят о вчерашнем происшествии. Тема разговора обоим понятна, вспоминают детали и смеются. Фразы связать трудно. Якобы смысл такой: не надо ставить, если сары нет. На что второй отвечает: расчет получил и будь доволен.

Родион терпеливо ждал. Наверняка мозг филера, автоматически включив запись (отстаньте же!), вдруг уловил нечто важное. Нельзя сказать, что Афанасий всегда подслушивал, что творится вокруг, но профессия все-таки глубоко вошла в характер. Курочкин невольно следил за всем.

– И вдруг другой отвечает: лихо ты на расчет глаз вынул.

– Глаз вынул? – переспросил Ванзаров. В байковом языке, насколько помнил, глазом именовали паспорт. «Игрой на глаз» называлась игра краплеными картами, «глаз яманный» значило «поддельный паспорт», «ходить без глаза» – быть без паспорта. Но «на расчет глаз вынул» не имело смысла в воровском языке. Если только мазурики не говорили в прямом смысле.

– Я сразу подумал: почему так странно о глазе говорят, – словно угадав мысли, гнул свое Курочкин. – О паспорте не принято вот так, вслух. Все-таки чайная, не «малина». Хотя если бы говорил о глазе, должны были сказать «зенки»…