Мертвый среди живых

— Послушай, Везунчик, — говорит Мики, — у меня большое желание заполучить минут на пять сволочей, разгромивших Торговый центр. С радостью провел бы век в аду за пять минут наедине с ними. Но жертвы ведь не становятся святыми только потому, что они жертвы.

— Может быть, нам следует проходить тестирование личности, прежде чем спешить на выручку.

Машина проносится мимо дешевых магазинов, ларьков с хот-догами, баров. С визгом притормозив, они поворачивают на Седьмую авеню, и это становится мимолетным развлечением для велосипедистов, жмущих на педали стационарных велосипедов в окне второго этажа Клуба деревенского здоровья, владельца книжного магазина на Двенадцатой улице, распаковывающего пачку «Нью-Йорк пост», и владельца кафе «Голубая устрица», поливающего из шланга тротуар перед своим заведением. Водители такси пропускают полицейскую машину и рады-радешеньки тому, что, какая бы трагедия ни стала причиной вызова полиции — убийство, пожар в подземке, авария на дороге или утечка газа, — она едет не по их душу.

Воорт ловит в зеркале заднего вида взгляд шофера и хмурится. Мики кивает: мол, я тоже уловил. Тому и другому известно, что полицейские шоферы чрезвычайно чувствительны в отношении своих пассажиров. Любой полицейский при исполнении, которому приказано немедленно доставить двух детективов, имеющих собственные машины, а значит, способных добраться самостоятельно, знает, что его пассажиров либо наградят за выполнение сложного задания, либо проявила себя какая-то крупная мразь.

Соответственно водители, сопровождающие отличившихся, стремятся продемонстрировать уважение, которое им передалось вместе с приказом. Они делают свое дело спокойно и внимательно, по-дружески разговаривают с пассажиром, задавая вопросы, рассказывая всякое-разное, греясь в лучах славы, льющихся с соседнего сиденья.

В отношении шофера-полицейского к опозорившимся проявляется желание позабавиться, что зависит от степени осведомленности шофера. Если они чересчур дружелюбны, то это воспринимается с облегчением, как знак того, что гнев департамента полиции пал на кого-то другого.

То, что Воорт сейчас видит в зеркале, походит на некую оценку, которую полицейские редко дают своим. Этот взгляд можно встретить в комнате для допросов, — взгляд полицейского на подозреваемого, но не коллеги.

— Машина комиссара, — добавляет тревоги своим замечанием Мики, когда они сворачивают с Бликер-стрит на Шестую авеню.

Их автомобиль останавливается между Бликер-стрит и Четвертой Западной, рядом с обычными полицейскими машинами, «фордами» полицейских чинов и телефургонами, и это означает — здесь произошло нечто очень серьезное. Автомобили стоят перед кафе и закрытой пиццерией веером, как скот у кормушек.

— Машины капитана, инспектора и мэрии. Что за чертовщина? — задумчиво произносит Воорт.

Толпа зевак теснится около ленты, огораживающей дверь между магазинами, которая явно вела к верхним этажам здания. Вход охраняют полицейские. Движение по Шестой авеню заблокировано, и действуют всего две полосы, да и те забиты загорающими водителями. Вот почему шофер Воорта ехал в объезд.

Когда Воорт вылезает из машины, к нему устремляются репортеры.

— Воорт! Меня зовут Ричи Олс, «Нью-Йорк-один»!

— Только один вопрос!

— Откуда они здесь взялись? — ворчит Мики, ненавидевший журналистов. — С неба, что ли, упали?

Шофер проводит своих пассажиров за желтую ленту, огораживающую место преступления, и они, не обращая внимания на репортеров, поднимаются по узкой лестнице, покрытой линолеумом.

Вот они входят в раскрытую дверь бюро путешествий «Вьера», как сообщает табличка, и в нос ударяет невыносимый, отвратительный запах. В комнате, залитой ярким солнечным светом, Воорт видит знакомую картину — техники в белых халатах, детективы, снимающие отпечатки пальцев, фотографы, снующие по офису с перегородками. Мужчины и женщины открывают ящики столов, просматривают документы, придерживая их пинцетами, вытирают пыль со стеклянных планшетов, в которых висят плакаты, зовущие в путешествие, заглядывают за столы, в мусорные корзины, всматриваются в экраны работающих компьютеров.

Какой-то инспектор разговаривает в углу со знакомым Воорта, капитаном из Шестого округа.

Воорт смотрит в сторону ближайшего к окну стола — за ним на стуле обмякло тело жертвы, чьи обнаженные ноги видны из-под края халата медэксперта, заслонившего собой труп. Воорт рассматривает кромку красной одежды и педикюр, замечает мелкие красные брызги на окне с двойной рамой, словно маляр стряхнул здесь кисть.

Несмотря на беспокойство, Воорт отмечает, что следов взлома не видно. Компьютеры на месте, ящики не тронуты, и, вероятнее всего, кража со взломом исключена. Органайзер раскрыт, виден бумажник, поэтому и о грабеже нет речи. Изнасилование? Вряд ли, женщина одета. И судя по запаху, убийство произошло совсем недавно.

Солнечный свет, льющийся через большие окна, нагрел комнату, плечи медэксперта скользят в лучах солнца. Солнце отражается в многочисленных плакатах и подрагивает маленькой трехцветной радугой на стенах и комнатных растениях.