Мертвый свет (Астриум 3)

Логика, конечно, непрошибаемая. Не скажу, что она мне близка или хотя бы даже просто понятна, но она действительно непрошибаема. И он на самом деле прав — во всем и сразу. Я действительно здесь не задержусь, а ему действительно незачем забивать себе голову какой-либо вообще информацией про меня. Шутка ли — он даже до сих пор не спросил, как меня зовут! В то время как мне представился сам и почти сразу — видимо, понимал, что для меня, в отличие от него, эта информация имеет какое-то значение, какой-то вес. Только вот теперь подумать — а какой именно вес она для меня имеет? Ну знаю я как его зовут, и дальше что? Я все равно ни с кем кроме него, и его внучки даже не знаком, и уж тем более не общаюсь, так какая разница как их зовут?

Чем больше я думал об этом, тем больше проникался образом мышления казадоров. То, что поначалу казалось странным и нелогичным, стоило об этом подумать чуточку подольше, наоборот превращалось в максимально логичное и правильное. С одной лишь поправкой — логичное и правильное для здешних условий. Для этих людей, живущих этой жизнью. Изолированных от прочего общества, не знающих новых знакомств. Людей, которые уже много-много лет живут в одном и том же социуме, знают друг друга как облупленных, и которым, наверное, друг с другом и говорить-то уже не обязательно — с одного взгляда понимают друг друга.

Все, что я знал об обществе, все, к чему привык, здесь просто перестало существовать. Наверное, так же ощущают себя исследователи, попав в какое-нибудь туземное племя, которое в современном мире до сих пор пользуются копьями и плетут набедренные повязки из пальмовых листьев, и слышать не слышали ни о каких айфонах и графенах.

Вернулась внучка Вамая — так же стремительно, как и убегала. В руках, через расшитое вручную полотенце, она держала большую глиняную миску, исходящую паром. Она поставила миску на стол и взглядом указала мне на стул, с которого сама же и спрыгнула минутой ранее. Я взглядом поблагодарил ее и сел за стол.

Пока я ел какую-то наваристую густую похлебку, в которой было мясо, картошка, морковь, какие-то травы — в общем, то, чего хрен найдешь в городе, да еще приготовленное так, как хрен приготовят в городе. — Вамай с внучкой тихо о чем-то переговаривались. Девчонка негромко смеялась, Вамай улыбался тоже. Вдвоем они выглядели так органично и правильно, так по-семейному уютно и тепло… Как дед Мороз и Снегурочка, только без снега и без шуб. В голове не укладывается, как вообще подобное может здесь существовать… Весь этот мир вывернут наизнанку, а уж в среде казадоров так и вовсе — дополнительно поставлен с ног на уши! А поди ж ты — почему-то именно здесь, среди грубо обтесанного дерева, висящих прямо с потолка окороков и людей, Тьма из которых чуть ли не хлещет наружу, чувствуешь себя намного более безопасно и уютно, чем в огромном, густонаселенном городе, который только для того и существует, чтобы защитить людей от проявлений Тьмы.

Одно омрачало весь этот уют — понимание того, что на самом деле все далеко не так просто и радужно, как кажется. Понимание того, что я не то что не видел родителей девчушки, а даже не слышал о них ни разу. А ведь кто-то из них был ребенком того же Вамая. Так и подмывало спросить, где они и что с ними, но я не позволил себе этого — очевидно же, что ничего хорошего.

Закончив с едой, я отодвинул от себя миску, и внучка Вамая тут же подскочила ко мне, как чертик из табакерки. Забрала у меня миску и ложку, и убежала прочь, словно только того и ждала, чтобы прибрать за мной. Даже неловко как-то…

Уже пора было выходить, но что-то словно держало меня на месте. Какой-то червячок сомнения точил меня изнутри, словно бы нашептывал «Не надо никуда ходить, здесь и так хорошо. Здесь тепло, здесь добрые люди, которые желают тебе только лучшего. Зачем идти наружу, в этот ночной холод? Зачем снова скакать по крышам, рискуя свернуть себе шею? Зачем бегать от лоа, боясь, что они сделают тебе гадость? Зачем идти в исследовательский центр? Вамай же сказал уже, что ничего интересного там не осталось. Так значит незачем и идти.»

Будто магия какая-то, честное слово! Из города меня почему-то постоянно подмывало куда-то сбежать, хотя и бежать-то было некуда — весь выбор это либо ноктус, либо другой район, а тут… А тут все наоборот — именно отсюда никуда идти и не хочется. Почему-то именно здесь я чувствую себя как дома. Не в «Зефире», не на крыше у Птичника, даже, наверное, появись у меня собственная квартирка в одной из типовых многоэтажек города — и ее я не смогу назвать домом. А вот здесь, в какой-то хибаре, наскоро построенной из обломков капитальных зданий, в которой нет даже нормальных окон и от двери одно название — вот здесь я себя чувствую на своем месте.

Хотя, наверное, я покривил душой. Один раз я уже испытывал подобное. Это было в шатре Дочери Ночи.

— Вамай. — позвал я. — Ты знаешь, кто такая Дочь Ночи?

— Слышал. — Вамай кивнул. — А что?

— Она не одна из вас?