Мертвым не понять

Я поделилась соображениями с Зерцаловым, на всякий случай поглаживая свой амулет счастья в нагрудном кармане. Меньше всего на свете в эту минуту я желала бы видеть принца замешанным в бандитско-шоршонские дрязги. При одном упоминании о Славе я чувствовала острую боль в сердце и кисти, словно, ломая его руку той роковой ночью, я крушила и уничтожала собственную плоть. Интересно – а мучается ли он? И о чем таком хотела поговорить с нами Маргарита? Теперь-то что может связывать ее с Великим тираном из расы господ? Кто будет его следующей жертвой? – Я посмотрела на несущегося ко мне с бокалом шампанского и торчащими из нагрудного кармана рубашки конфетами Паву, черт знает когда оставившего меня, чтобы слетать в буфет, и сердце болезненно сжалось: нет – только не его! Только не милого принца. Только не Зерцалова. Не дожидаясь тоста, я отхлебнула немножко холодного, ароматного напитка – шампанское оказалось полусладким и пахнущим яблоком – и, не говоря ни слова, бросилась ему на шею, чуть было не расплескав содержимое наших бокалов, утверждая таким образом пред ликом судьбы, смерти и чего угодно еще свои права на прекрасного принца. В кармане Зерцалова хрустнула конфета, и что-то острое вдавилось мне в грудь справа.

– Да что это на тебя нашло?! – Он вытащил из кармана брюк носовой платок и, всучив мне свой бокал, начал выворачивать содержимое кармана. По растекшемуся пятну я поняла, что конфеты были с ликером.

– …В следующий раз, когда пойдем куда-нибудь вместе, надену ватник и телогрейку, – ворчал он. – И кстати, что у тебя там такое в кармане – орех?

Я шлепнула себя по груди и…

– …Какая гадость. – Пава уже отделался от сладких фантиков и теперь вытирал липкие от ликера руки.

– Пава! – Я оглядела принца – то, что он был весь в черном с шелковой рубашкой навыпуск, казалось глубоко символичным и одновременно с тем смешным и трогательным.

– Если ты намерена наброситься на меня еще раз, я облапаю тебя сладкими руками по самое не хочу, – пригрозил он. – Будешь приманкой для мух.

– В это время года мух не бывает! – Я вытащила содержимое кармана и теперь держала его зажатым в кулаке.

– Ничего. Мне теперь по твоей милости одна дорога – мыться! – Он попытался было сорваться с места, но я резко остановила его, откровенно окатив шампанским.

– Идиотка! Крызушница! Уничтожительница хороших вещей!!! Теперь я еще и вонять буду на весь зал! Спасибо, дорогая, удружила! – Он забрал у меня свой бокал от греха подальше и надул губы.

Я снова обняла уже не сопротивляющегося и готового на все Павла (обожаю, когда он сердится и визжит) и, схватив его за липкие, сладкие пальцы, с размаху надела здоровенный перстень, некогда принадлежащий нашему учителю, который в тяжелые моменты жизни я таскала собой в качестве талисмана.

– Господи! Диана, любовь моя!.. – только и сумел выдавить из себя он, зачарованно разглядывая камень. – Это же… это как символ власти, могущества – во всяком случае, я всегда воспринимал его именно так!..

«Да, да, могущества и права – только моего на тебя». Я улыбнулась, и тут же Зерцалов сделал попытку приобщить меня к орошению игристыми винами, но я сделала шаг в сторону, и предательская жидкость угодила в стену.

– Фу! Пропасть! А я надеялся, что теперь мне не одному тащиться домой, удрученно улыбнулся он, посверкивая гигантским камнем.

– Ну что поделаешь? – Я проводила его до дверей. Расчет был точен: красавец принц скорее позволил бы прибить себя на месте, чем вышел бы в свет в неглаженой, а тем более сладкой и воняющей винищем рубашке. И слава богу – уж если тут вмешивается Линда, ясно, что дело не чисто. И нежным красавцам здесь ловить уже нечего.

Я вновь поднялась на второй этаж и тут же напоролась на саму Линду. Она стояла около Петра Первого, но, казалось, вовсе не интересовалась им, а слепо глядела куда-то вдаль. «Ну вот – вспомни черта – рожки появятся», – вздохнула я и, вымучив на лице подобие улыбки, поплелась общаться.

– Здравствуй, Линда! – кивнула я головой, желая привлечь внимание медиума, и тут же услышала за спиной ядовитое хихиканье. Ничего себе: здравие было пропето восковой кукле.

Раздался первый звонок. Не испытывая мук совести за то, что лишила Павла обещавшего быть феерическим зрелища и демонстративно пожав руку восковому идолу (должна же была я разобраться – не фальшивая ли передо мною кукла), пошла в зал.

«Живой Линды пока не было, и это не радовало – либо я видела кого-то очень похожего на нее, – размышляла я, ища свое место во втором блатном ряду, – либо медиум уже с Маргаритой, а значит, за последнюю можно быть спокойной, либо дурацкая восковая кукла имеет отвратительную склонность разгуливать по театру средь бела дня и надо надрать жирную задницу поставленному надзирать за нею экскурсоводу или охранникам, ежели таковые имеются».