Мерзавец Бэдд

Мара позволила мне снять с нее рубашку, выскользнула из туфель так же, как и я, и предоставила мне избавить ее от этих тесных джинсов. И теперь она была восхитительна, не прикрытая ничем, кроме лифчика и трусиков, набор из зеленого кружева и шелка прикрывал ровно столько, чтобы быть, ну знаете, функциональным, но при этом оставлять немного простора воображению. Я улучил момент чтобы полюбоваться ее красотой: как я уже знал, она была чертовски невероятной. Сто шестьдесят пять сантиметров максимум. Сильные руки и ноги, упругая грудь, тугая округлая задница, говорящая о том, что она делает дох*я приседаний в спортзале, и сиськи, которые должны были быть немного больше, чем могла вместить ладонь. Я бы не сказал, что она была накачанной, но явно не пренебрегала спортзалом и здоровым питанием, и, тем не менее, все еще имела некоторую мягкость в нужных местах. Чертово совершенство, вот чем она была.

Я расстегнул застежку бюстгальтера движением одной руки, отбросив его назад, и встал на колени перед ней, прошелся носом от ее живота до одного бедра, затем в обратном направлении немного ниже, ясно давая понять, чем собираюсь заняться в ближайшие пару минут. Она не возражала, в чем я и не сомневался. Она позволила стянуть трусики и, матерь божья, ее киска оказалась полностью оголена, за исключением тонкой тщательно постриженной дорожки волос. Пухлые, сочные половые губки, влажные и блестящие.

‒ Черт, Мара. Ты идеальна, ‒ прорычал я.

Я скользнул вверх по ее бедрам, обхватывая твердую, но сочную задницу, теперь обнаженную под моими руками и нежную, как шелк, который я только что с нее снял, погладил вокруг, проследив пальцами щель ее киски и получил в награду ее низкий стон.

‒ Мара, могу я тебя попробовать?

Она запустила руки в мои волосы и вцепилась в затылок.

‒ Я буду очень зла, если ты этого не сделаешь.

Я скользнул языком по ее киске, дегустируя соки.

‒ О, черт, Зейн, черт как же хорошо.

‒ Я только начал, детка.

Она смотрела, как я вылизываю ее киску, и с каждым медленным движением языка стонала все громче, а ее бедра напрягались и толкались, давая понять, что она все ближе и ближе к оргазму. А когда я уже был уверен, что до разрядки ей оставались считанные секунды, она оттолкнула мое лицо.

‒ Постой, Зейн, подожди.

Я немедленно остановился и нахмурился:

‒ Мне казалось, ты этого хотела?

‒ Я хотела, и хочу, ‒ она не пыталась поднять меня на ноги, просто посмотрела внимательно сверху вниз, ‒ просто мне нужно убедиться, что мы сходимся во мнениях еще в одном вопросе.

‒ И в чем же?

‒ Что это... без обязательств. Только на одну ночь. И что утром ни у одного из нас не будет претензий.

Мое сердце сжалось от ее слов. Это было не то, чего я хотел. Я хотел претендовать на нее. За несколько коротких минут я понял, что готов зайти с ней очень далеко, что одной ночи будет явно недостаточно, не важно, как много раз мы это сделаем. Я хотел большего. Но я не мог упустить свой шанс на то, что уже есть, так что раздавил свои надежды.

Я скользнул двумя пальцами в ее влагалище и щелкнул языком по клитору.

‒ Ни обязательств, ни претензий, ‒ согласился я.

Хотя не был уверен, что говорил правду.

Или, может, я просто дал обещание, которое не собирался исполнять.

Думаю, это было не честно, но в тот момент мне было плевать.

Я знал, что сделаю все, что потребуется, чтобы удержать Мару в своей постели так долго, как только смогу.