Мерзость

На машине путь от Лондона до поместья Бромли в Линкольншире занимает около двух часов, включая остановку на ланч в Сэнди, поскольку мы опережали график, а приезжать раньше условленного времени не хотели. К полудню, все еще на несколько минут раньше, чем нужно, мы добрались до Стамфорд-Джанкшн. До места назначения оставалось несколько миль, и я, должен признаться, очень волновался, буквально до тошноты, хотя меня никогда в жизни не укачивало – особенно в открытом туристическом автомобиле чудесным летним днем, когда легкий ветерок приносит ароматы полей и леса, со всех сторон тебя окружает живописный пейзаж, а над головой безоблачное голубое небо.

На указателе к Стамфорд-Джанкшн написано «Карпентерс-Лодж», по типично английской привычке все запутывать, и мы сворачиваем влево на узкую улочку. Последние две мили слева от нас тянется стена из каменных блоков.

– Зачем тут стена? – спрашиваю я Дикона, который ведет машину.

– Она окружает небольшую часть поместья Бромли, – отвечает наш старший товарищ, не выпуская изо рта трубки. – По другую сторону стены знаменитый Олений парк Бромли, и леди Бромли не хочет, чтобы ее олени – хоть они и ручные – выпрыгнули на дорогу и пострадали.

– И полагаю, не пускать туда браконьеров, – замечает Жан-Клод.

Дикон кивает.

– Поместье Бромли большое? – спрашиваю я с заднего сиденья.

– Дай-ка подумать, – говорит Дикон. – Помнится мне, что предыдущий маркиз, покойный лорд Бромли, выделил около восьми тысяч акров под сельскохозяйственные угодья – большая их часть обычно пустует и используется для охоты, – а около девяти сотен акров леса, девственного леса, вернулись королеве Елизавете. Думаю, осталось лишь около пяти сотен акров оленьего парка, сада и угодий, за которыми круглый год присматривает небольшая армия лесников и садовников.

– Почти десять тысяч акров земли, – ошарашенно повторяю я и поворачиваюсь к высокой стене, словно вдруг обрел способность видеть сквозь нее.

– Почти, – соглашается Дикон. – На самом деле здесь немногим больше девяноста четырех сотен акров. Деревня Стамфорд, которую мы проехали, официально относится к поместью Бромли – вместе с проживающими там людьми и еще ста сорока с лишним обитателями окрестностей Стамфорда и дальних уголков поместья, а еще есть несколько дюжин объектов коммерческой недвижимости в самом Стамфорде и за его пределами, которыми леди Бромли по-прежнему владеет и управляет как частью поместья. Именно это и имели в виду в прежние времена, когда речь шла о владельце поместья.

Я пытаюсь все это представить. Разумеется, мне уже приходилось видеть большие участки земли в частном владении. Когда я учился в Гарварде и на летних каникулах занимался альпинизмом, то ездил на запад, в Скалистые горы, и поезд проезжал ранчо, площадь которых, вероятно, достигала или превышала полмиллиона акров – или даже миллион. Кто-то рассказывал мне, что в моем родном Массачусетсе корове для выпаса требуется чуть меньше акра земли, тогда как для выживания на высокогорных равнинах восточного Колорадо или Вайоминга нужно больше сорока акров. На большей части огромных ранчо растет полынь, хризотамнус и редкие старые тополя вдоль ручьев – если там вообще есть ручьи. Как правило, нет. По словам Дикона, в поместье Бромли 900 акров старых лесов, использующихся для… чего? Вероятно, для охоты. Для прогулок. Или как тень для ручных оленей, когда они устанут бродить по солнечным полянкам своего парка.

Стена поворачивает на юг, и мы едем вдоль нее еще немного и сворачиваем влево на узкую и немного разбитую дорогу, а затем внезапно проезжаем через старинную арку и оказываемся в поместье. Здесь нас встречает широкая гравийная площадка; ни особняка, ни сада, ни чего-либо другого, представляющего интерес, – до самого горизонта, зеленого и холмистого. Дикон останавливает наш туристический автомобиль в тени и ведет нас к экипажу с усатым кучером и двумя белыми лошадьми, который ждет рядом с узкой асфальтовой дорогой, теряющейся в зеленых зарослях поместья. По бокам и сзади карета украшена многочисленными гербами и завитушками, как будто предназначалась для коронационной процессии королевы Виктории.

Кучер соскакивает на землю и открывает для нас низкую дверцу кареты. Он выглядит таким старым, что тоже мог бы участвовать в процессии в честь коронации Виктории. Меня приводят в восхищение его длинные белоснежные усы, которые делают его немного похожим на очень высокого и очень худого моржа.

– С возвращением, мастер[10] Ричард, – говорит старик Дикону, закрывая дверцу. – Если мне будет позволено выразить свое мнение, вы прекрасно выглядите.

– Спасибо, Бенсон, – отвечает Дикон. – Вы тоже. Рад, что вы по-прежнему заведуете конюшней.

– О, на моем попечении теперь только экипаж у входа, мастер Ричард. – Старик ловко запрыгивает на свое место спереди и берет в руки вожжи и кнут.