Мерзость

— Да, — согласилась Реджи, — но только нацисты — та группа, к которой принадлежит Бруно Зигль со своими друзьями, — будут представлять большую опасность для Великобритании… и Франции… в ближайшие годы и десятилетия. По крайней мере, так считает наш друг, который выписывает много чеков, но предпочитает золото.

— Честно говоря, мне надоело, что вы двое все время разговариваете какими-то дурацкими загадками, — сказал я между приступами жуткого кашля; я разозлился. — Шпионы — даже те, кто на нашей стороне, — обычно работают на правительство, министерства, секретные службы, а не на частных лиц, которые любят золото. Просто скажите, о ком идет речь, черт бы его побрал, и как один человек может посылать шпионов в Германию. Мы тут рискуем жизнью. И имеем право знать, кто этот английский начальник над шпионами.

— В данном случае он отправил шпионов в Австрию, — поправила меня Реджи. — Возможно, когда-нибудь вы сами с ним познакомитесь, Джейк. А теперь мы должны решить, что делать дальше. Эти убл… немцы… будут на Северо-Восточном гребне через сорок минут, и если мы быстро не примем решения, то скоро окажемся в пределах дальности стрельбы из винтовки.

В наступившем молчании слышался только вой ветра. Внизу, на Северной стене и в оврагах, воздух был неподвижен, но на узкой кромке Северо-Восточного гребня свирепствовали ветры. Не очень густой плюмаж тумана тянулся от вершины меньше чем в 1000 футах над нами. Теперь нам приходилось кричать, чтобы быть услышанным, и от этих усилий мое горло, в котором словно застряла кость, болело еще сильнее. Я решил, что мне нужно заткнуться и предоставить все решать остальным. Честно говоря, мне было плевать, кто этот босс английских шпионов. Главное, он послал на смерть Бромли и Курта Майера, а теперь, похоже, та же участь ждала и нас.

Примерно в ста футах ниже кромки гребня Жан-Клод похлопал меня по плечу и сказал:

— Джейк, ты все еще несешь ледоруб мистера Ирвина.

Совершенно верно. Мы решили, что лучше оставить тело Сэнди Ирвина на том же месте, поскольку через год или через два тем же путем пойдет следующая британская экспедиция на Эверест. Если мы его похороним — и если наша экспедиция по какой-то загадочной причине останется тайной, — его никогда не найдут.

Так рассуждал Дикон. Но я, сам того не сознавая, притащил ледоруб Сэнди Ирвина с тремя характерными зарубками на рукоятке почти до кромки гребня с восточной стороны первой ступени, а когда Же-Ка напомнил мне о нем, аккуратно положил ледоруб на камень, чтобы его через год или два могли найти британские альпинисты — металлический клюв указывал вниз, на спрятанное в овраге тело.

Откуда нам было знать, что следующая британская экспедиция попадет на Эверест только в 1933 году и что они найдут оставленный мной ледоруб, но не станут спускаться на пару сотен футов, чтобы искать самого Ирвина?

— Мы должны подняться на первую ступень или обойти ее, — говорил Дикон. — Сделать так, чтобы она оказалась между нами и немцами. Как ты думаешь, Джейк… ты же у нас главный скалолаз — вскарабкаться на нее или обойти вдоль основания? Если решим подниматься, то пойдем по большим камням или по скалам с левой стороны гребня, ближе к стене Кангшунга?

Я вынырнул из глубокой задумчивости и сделал несколько шагов к южному краю гребня. На Северной стене мы привыкли, насколько это возможно, к 8000-футовой высоте, которая отделяла нас от ледника внизу, но там была хотя бы иллюзия постепенного уклона перед отвесным обрывом. Однако от южного края этого очень узкого Северо-Восточного гребня начинался отвесный обрыв глубиной более 10 000 футов к ощетинившемуся черными зубами скал леднику Кангшунг. И абсолютно ничего — кроме завывающего ветра — между нами и ледником почти в двух милях внизу.

— Черт! — услышал я свой голос, не отрывая взгляда от обрыва.

— Полностью согласен, — сказал Жан-Клод. Он стоял справа от меня, почти касаясь плечом. Опасаясь столкнуться с ним, я отступил назад, посмотрел на Северо-Восточное седло и скалистую громаду первой ступени и надолго задумался. Молчание нарушалось только воем усиливающегося ветра. Над вершиной Эвереста формировалась грозная, клубящаяся белая шапка перистого облака.

— Если бы мы поднимались на первую ступень свободным стилем, как, вероятно, это сделали Мэллори и Ирвин, — мой голос звучал гораздо увереннее, чем я на самом деле себя чувствовал, — я бы держался левее, ближе к стене Кангшунга. Там легче подниматься. Больше опор для рук. Но у нас есть хорошие веревки и жумары Жан-Клода. Если остальные воспользуются жумарами, то один может оставить рюкзак и кислородные баллоны, подняться по тем здоровым камням справа, на самый верх, организовать надежную страховку и закрепить веревки для жумаров.

Я был уверен, что Дикон спросит меня, как туда подняться — в конце концов, я их главный скалолаз, и именно поэтому меня взяли сюда, на вершину мира. Только они не знали, что у меня в горле и в верхней части дыхательных путей поселился омар с острыми клешнями, и время от времени он шевелился. И каждый раз почти полностью перекрывал мне воздух.