Месье, или Князь Тьмы

— Первый вариант Гамлета, — не без резкости отозвался Блэнфорд. — Пригвожденный к материнскому кресту, он был хорошим символом извращения, погубившего и его, и Пиа, так же, как Ливию и меня самого. О, не расстраивайтесь.

— Ливия — моя сестра, — негромко произнесла герцогиня. — Я все-таки любила ее, что бы она вам ни сделала, хотя признаю, она поступила нечестно, нехорошо.

— Прошу прощения, — смягчился Блэнфорд, подумав о своей жене (Ливии), которую, шутя, можно было бы назвать «некозырной фигурой». Он закурил трубку. — От страха я перепутал все свои символы, все, что имеет отношение к нашему consummation est,[164] как вы бы сказали. Прелестный non lieu.[165]

— Вы были с ней слишком суровы, — проговорила она, и в ее голосе ему послышался еле заметный намек на слезы.

— Ну что вы, — пробормотал Блэнфорд, думая о страданиях Сатклиффа. («Холостой выстрел поцелуя монахини»).

— Поговорим лучше о Гамлете. Правда, Обри. Понятия не имею, зачем Ливии понадобились все эти грязные игры — с вами.

— Для Гамлета, — с полной серьезностью заявил он, — важен не только Эдипов комплекс, там было кое-что посложнее; он узнал о связи Офелии и Лаэрта. Быть или не быть, на самом деле, означает: «Тянуть и дальше эту любовную лямку или не стоит?» Офелия уже сказала Гамлету, что Лаэрт должен стать их общим любовником, и на него давит груз преступного знания («я не помешаю»), а через него начинает давить на нее, и они оба понимают, что другого выхода, кроме безумия, нет. А это не выход.

— Нет, не выход.

— Ни при каком раскладе.

Официант принес меню, и они начали скрупулезно, с шутками и спорами, как положено старым друзьям, его изучать. Потом подошел другой официант с картой вин, но они не стали ничего прибавлять к отличному французскому шампанскому; Блэнфорда трогательно похвалили за это единодушие. И он понял ее. Несмотря ни на что, герцогиня считала, что книга удалась. И он напыжился от удовольствия.

— Дело не только в Ливии, — сказал он. — Бедняжка Ливия. Тогда же умерла, умирала моя мама.

— Но во всех бедах тогда обвинили Ливию.

— Да, это правда. — Ему ничего не оставалось, как согласиться. — Она поняла тогда, что ничего не стоит заставить мужчину обожать себя, очень просто, надо лишь сделать вид, будто искренне разделяешь его искреннее обожание самого себя. Тик, Ток, и тори у моих ног. Как же она смеялась втихомолку. И часто говорила, глядя на себя в зеркало: «Коль кишка тонка, сиди у камелька».

Герцогиня печально улыбнулась и покачала головой, а он продолжал, цитируя собственный текст:

— Сердце, как резиновая губка, бетонная безразличная душа, стеклянные чувства… Дорогая, с книгами теперь покончено.

И очень удивился, когда она резко покачала головой, не соглашаясь с ним:

— Нет. Книга никогда не потеряет ни своей значимости, ни своей ценности, потому что в ней особая связь двух сердец и она животворна для души и ума любого человека. Контакт одиноких, отчаявшихся людей, как объятие. Никакой суетной толпы! Мне только обидно за Ливию. Думаю, в ней можно было бы разобраться и получше.

Блэнфорд процитировал Штекеля, передразнив его манеру говорить:

— «Гомосексуальный невроз является бегством к собственному полу, спровоцированным садистской склонностью к противоположному полу».

«После Вены я во многом разобрался, но мои новые познания не помогли,» — подумал он, а вслух сказал:

— Я изучал Ливию со всем пылом влюбленного мужчины, и в конце концов мне удалось ее понять, все встало на свои места. Эта мраморная красота, эта молчаливость, эта сдержанность. Меня изумило, какую роковую роль сыграло обручальное кольцо, а ведь Ливия была честной порядочной девушкой, насколько это вообще им доступно. Но старый дядюшка Фред открыл мне глаза на активных лесбиянок, этих двойников мужчин, которые нередко мечтают об обручальном кольце, только чтобы закамуфлировать свои склонности и получить доступ к ничего не подозревающим женщинам и девушкам. Вот и Ливия. Естественно, все мужчины у её ног. Она стала пожирательницей мужских сердец ради маскировки. Но даже в постели ей непременно надо было победить ненавистного мужчину. — Блэнфорд с горечью рассмеялся. — Во всем мире активные лесбиянки, встречаясь в туалетных комнатах больших отелей, показывают друг дружке обручальные кольца и весело хохочут.

— О нет, дорогой! — воскликнула герцогиня и положила ладонь ему на руку, чтобы его успокоить. — Бедняжка Ливия. Хорошо, что вы убрали из книги скабрезные страницы, на которых описываете ласки богомола. В конце концов, ее уже нет.