Мешают ли джинсы спасению. Опыт современной апологетики

«…Лично мне противна сама формулировка: делай добро – попадешь на небо, будешь грешить – попадешь в ад. Мне интересно, почему людей уже заранее считают скотом, которому необходимо что-то пообещать в обмен на благодеяния? Неужели люди не могут делать добро просто так? Просто потому, что они САМИ понимают, что хорошо, а что плохо».

Вы чрезвычайно упрощаете религиозные представления об аде и рае. Чрезвычайно. Нет в религии таких формулировок. Если говорить, например, о христианстве, то человека – образ Божий – по определению нельзя считать скотом. Зачем же приписывать христианам то, во что они не верят? Зачем воевать с тем, чего не существует? Нет в известных мне религиях (по крайней мере, мировых – буддизме, христианстве и исламе) такого отношения к человеку, о котором говорите Вы. Нет и не может быть. Что значит «делать добро просто так»? Религиозное сознание как раз и задается вопросом, что является причиной добра. В христианстве, например, ответ – Любовь. Добро есть следствие любви, а не «просто так». Просто так, как известно, даже кошки не родятся. Далее…

«…Я даже не буду говорить о церкви. Одно упоминание о ней вызывает у меня отвращение. Лицемерие, желание власти и так далее…»

Действительно, так о Церкви лучше не говорить, так как это переводит разговор на уровень – «все студенты – уроды, негодяи и тупицы» только потому, что мне попался один (два, три) наглый двоечник. О какой Церкви Вы говорите (точнее, не говорите)? О православной? О католической? Может быть, лицемерами и властолюбцами Вы называете тех, кто умирал на крестах и был терзаем дикими львами в Древнем Риме? Вряд ли Вы на такое способны. Или сотни тысяч тех, кто отдал свои жизни за веру в 20-30-е годы прошлого столетия в нашей стране? Тоже не уверен, что Вы говорите о них. Но эти-то люди и есть Церковь. Вы не можете отмахнуться и просто сказать: да я не о них. А я – о них. Потому что нельзя без них говорить о Церкви всерьез.

«Человека от животного отличает способность ограничивать свои потребности, в более общем плане – сила воли. Религия, наоборот, возникает от недостатка разума. Она стремится заполнить пустоту, объяснить непонятное (так как непонятное пугает). Подумайте, много ли людей, жизнь которых удалась, верят в Бога? Зачем?»

По поводу того, что религия возникает от недостатка разума, – жаль, что мы с вами не можем сказать это Блезу Паскалю, Ньютону или Нильсу Бору. Интересно, какого разума не хватало у них? Или выдающемуся российскому философу Алексею Федоровичу Лосеву? Предлагаю Вам обсудить вместе со мной его книги. Например, «Очерки античного символизма и мифологии». И если мы чего-то там сможем понять, потом решить, какого разума не хватало Лосеву, который был глубоко верующим человеком.

По поводу ограничения потребностей. И здесь, к сожалению, не могу с Вами согласиться. Настоятельно рекомендую выходящую сейчас книгу моего учителя, Юрия Вяземского, «Вооружение Одиссея». Вслед за ним и за его отцом, академиком П.В. Симоновым, я придерживаюсь той точки зрения, что потребности есть движущая сила всего живого. Воля не есть ограничение потребности, но, напротив, сила, необходимая для удовлетворения доминантной потребности – и у животных, и у человека. Поэтому человек не подавляет все потребности (если только он не последовательный буддист, да и то…), а живет их реализацией. Другое дело, что потребности бывают разные: поесть, потанцевать, чего-то узнать, полюбить и т. д. Потребностные группы у нас с животными весьма схожи (витальные, социальные и идеальные потребности). Вот только в группе идеальных потребностей у животных нет религиозной. По крайней мере, она никак не проявляется. Поверьте мне, что среди тех, у кого жизнь, как Вы говорите, удалась, очень много верующих. По крайней мере, среди моих знакомых.

«Я допускаю существование Бога. Но Он непознаваем по определению. Существо, способное работать с такими объемами данных, не может быть понято ограниченными и маложивущими людьми».