Мешают ли джинсы спасению. Опыт современной апологетики

Я знаю, что многих зрителей фильм глубоко тронул, потряс. Поэтому долго колебался, прежде чем высказать свое мнение. Просто потому, что очень хорошо представляю, как неприятно, когда кто-то скальпелем хирурга режет по живому, дорогому и близкому. Как тяжело, когда переполняют чувства, а тебе предлагают рассудочные доводы. Эти зрители вправе осудить меня за бесчувственность.

Я знаю, что кто-то увидел в «Страстях Христовых» евангельскую глубину и подлинно христианский подход. Эти зрители вполне могут поставить мне в вину духовную близорукость и интеллектуальный примитивизм.

И все-таки перед нами – кинофильм, произведение искусства. Которое каждый волен понимать и ощущать так, как… Как понимается и ощущается. Поэтому я нисколько не пытаюсь сказать, что мое зрительское переживание – правильное. Правильным для каждого может быть только то, которое ты сам пережил и перечувствовал.

Лично я не смог увидеть в фильме чего-то большего, чем страшные сцены мучений. Не сумел. Христа Евангельского я там не увидел. Созданный режиссером и актером образ (а искусство всегда работает с образами) оказался для меня неубедительным.

Хотя, казалось бы, эпизоды-ретроспекции, где Господь произносит проповедь о любви, Тайная Вечеря и др., подобраны очень правильно и точно… И все-таки чего-то постоянно не хватает.

Фальшиво – от начала до конца – выглядит вся линия с сатаной, присутствие которого просто кажется лишним. Особенно последняя «сатанинская» сцена, снятая в стилистике какого-нибудь «Адвоката дьявола». Подобное использование спецэффектов здесь абсолютно не смотрится и ломает, как мне кажется, попытку передать евангельский нерв. (Конечно, профессор богословия здесь может увидеть такие религиозно-философские глубины, которые простому смертному и не снились. Но в этом-то и вся проблема. Нельзя же вводить зрительский ценз по диплому о богословском образовании! Даже если согласиться, что фильм снят для тех, кто знаком с Евангелием, для «простых смертных» это будет слабым утешением.)

Довольно статичны, безжизненны получились и некоторые другие герои. Например, апостол Иоанн проходит через весь фильм с двумя выражениями лица. Игра актера, изображающего Христа, тоже не проникает в душу. Наверно, многие со мной не согласятся, но мне наиболее убедительной показалась актриса, игравшая Деву Марию. Она смогла передать материнскую скорбь, сопереживание страданиям Сына. Замечательный кадр – материнские руки, хватающие землю перед Голгофой… Незамысловатый, в общем-то, кинематографический прием, но очень действенный. На мой взгляд, он сильнее, чем страшные избиения и порванное тело актера, игравшего Христа…

И все же своим друзьям и знакомым я советовал фильм посмотреть…

Антитезис

В церковных кругах по поводу фильма сложилось несколько основных точек зрения. Первая – в целом положительная оценка фильма, который рекомендуется посмотреть всем – и верующим, и неверующим. Одним – как фильм-напоминание и назидание, другим – как фильм – начало пути.

Вторая позиция – более осторожная – исходит из того, что фильм далек от подлинно глубокого изображения евангельской истины, но в наше время для человека неверующего или только-только подходящего к вере он может стать в каком-то смысле даже откровением. Поэтому его нужно смотреть – особенно тем, кто еще не соприкасался с Евангелием.

И наконец, третья точка зрения: фильм не рекомендуется смотреть никому, особенно ищущим веру людям, потому что человек, посмотревший его, будет жить с таким вот образом Христа, а он, этот образ, чрезвычайно далек от евангельского. Актер играет, изображает Христа, Богочеловека, а это само по себе невозможно и поэтому недопустимо.

Мне ближе всего та позиция, что фильм, с оговорками и замечаниями, смотреть все же стоит. Хотя за иными точками зрения я также готов признать свою логику. При этом мне кажется, что противники фильма нередко исходят из того, что потенциальный зритель находится в ситуации выбора между фильмом Гибсона и походом в храм, между фильмом и безмолвной молитвой исихастов, фильмом и утренним и вечерним правилами. А это, конечно, вещи несравнимые. Однако же выбор для современного нецерковного человека нередко состоит не в том, чтобы пойти в церковь или пойти в кино, а в том, пойти ли на «Страсти Христовы», или на «Техасскую резню бензопилой», или на очередной конец света со Шварценеггером. Поэтому принципиально важным становится вопрос о возможной альтернативе Гибсону: что можно предложить большинству тех зрителей, которым советуем или не советуем смотреть «Страсти»?

Мне кажется, выбор следует сделать в пользу «Страстей». Я не думаю, что образ, который пытался передать актер, навсегда запечатлится в сердце человека, и если он придет в Церковь, то не сможет от него избавиться и даже Евангелие будет читать через призму фильма. Конечно, я согласен с тем, что кинематограф – самый агрессивный вид искусства. Кино оставляет меньше возможностей для свободы интерпретации.