Мешок с неприятностями

Несмотря на позиционные преимущества, игра была проиграна вчистую. Но сейчас это меня уже мало волновало: гораздо важнее были четки с Востока. Значит, я была на верном пути!

— Ну конечно, то-то мне показалась странной эта бусинка! Я могла бы сама догадаться: сколько раз видала подобные штуки у своих приятелей, арабских студентов. Стало быть, там остался еще один камушек…

Я осеклась. Гарик смотрел на меня, ухмыляясь по-волчьи.

— Конечно, Таня-джан, у тебя ведь не было времени обыскать все как следует. Надо было заметать следы и смываться, пока не застукали! И за что же, интересно, ты пришила несчастную? Может, она приревновала тебя к своему бывшему муженьку?

Ведь вы с Альбертом Кравчуком, кажется, теперь коллеги, а?

Я похолодела: ему и это известно! Ну, ментяра…

— Думай, что мелешь, капитан! — огрызнулась я. — Не хуже моего знаешь, что Ирину я не убивала.

А мое расследование по рынку «Южный» — если ты это имеешь в виду — тебя не касается.

— Ошибаешься, ара. Ты очень ошибаешься, если думаешь, что криминальная эпопея Кравчука касается только тебя и твоего клиента Фарида Тагирова.

Сколько раз я тебя предупреждал, что с твоей стороны по меньшей мере легкомысленно недооценивать милицию, но ты все равно не хочешь видеть дальше собственного носа! И по-прежнему суешь его туда, где без тебя уж точно обойдутся. Гляди, останешься без носа, Татьяна! А заодно и без башки.

— Хватит мне лекцию читать, ты не в школе МВД, капитан! Ишь как разошелся, Цицерон из «красного дома»! «Без тебя обойдутся»… Черта с два! Да у вас под самым носом, у всех ваших РУБОПов и ОБЭПов, скромный заместитель директора муниципального рынка создал разветвленную преступную организацию! Спрут разрастается, жиреет, высасывает доходы из казны, душит людей своими щупальцами, а вы мышей не ловите и в ус не дуете. «Моя милиция меня бережет»… Сперва посадит, потом стережет!

Гарик восхищенно прищелкнул языком.

— Нет, это ты у нас Цицерон, ара! Вай-вай-вай, тебе книжки надо писать, Таня-джан. Или в Думу баллотироваться. Как тебе идейка, а? Меняю на твое… как это… «сперва посадит, потом стережет». Класс!

Никогда не слыхал.

— Похоже, ты еще о многом не слыхал, капитан.

Папазянчик подцепил меня под руку и прикрыл дверь за моей спиной: по-видимому, вид спальни его немного смущал. Когда-то в пылу разборки на сексуальной почве он поклялся, что не переступит порога моей спальни, пока я сама не стану умолять его об этом. Наверное, до сих пор надеется…

— Ладно, гражданка Иванова, я не собираюсь обсуждать с вами работу тарасовской милиции, на то есть другие инстанции. Так ты говоришь, я еще многого не знаю? О'кей, я с тобой согласен. Вот я и пришел, чтобы ты просветила меня, тупого мента. Сейчас мы с тобой пойдем на кухню, ты сваришь еще кофе…

А можешь и коньячку плеснуть, я не откажусь… Сядем рядком да поговорим ладком.

— Ничего я тебе не скажу.

— Нет, Таня-джан, скажешь как миленькая! Ведь ты помнишь наш уговор: ты — мне, я — тебе. Или ты думаешь, я за красивые глазки отдал тебе эти самые четки? К тому же ты отлично знаешь, что Гарик Папазян — не только твой старый друг, но и мент, зловредный и, как ты выражаешься, поганый. И при определенных обстоятельствах он может забыть про дружбу, зато устроить тебе много мелких пакостей.

При этих словах мерзкий шантажист послал мне поистине голливудскую улыбку — не меньше чем на тридцать зубов.

— Только я очень не советую тебе, дорогая, вынуждать Гарика это делать! Старина Гарик хотел бы и дальше оставаться твоим другом. Ради этого он готов даже позабыть, что он капитан милиции, — на время, конечно. Тем более что сегодня он, как ты заметила, совсем на милиционера не похож!

Последнее замечание было очень существенно: оно означало, что все сказанное этой ночью в моей квартире останется между нами. До тех пор, разумеется, пока Гарик не сочтет, что дальнейшее утаивание от следствия моей персоны будет означать прямой урон отправлению закона.

В создавшихся условиях это был максимум, на что можно рассчитывать. С тяжелым вздохом — ночь на сегодня отменяется! — я поплелась на кухню…

Когда большие часы в комнате пробили четыре часа утра, Гарик поднялся с табуретки. В сизом сигаретном дыму я почти не видела его лица.

— Мне пора, дорогая. Если я не посплю хоть пару часиков, то… — Поморщившись, он содрал с шеи скособочившуюся бабочку, расстегнул ворот сорочки и с наслаждением растер кадык. — Вот гадость, совсем задавила! Вообще-то полковник отпустил меня до обеда, но теперь придется кое-что предпринять с утра пораньше.

— Папазян, не забудь, что ты мне обещал!

— Папазян никогда не забывает, что он обещал, ара. На пару дней я, пожалуй, сделаю вид, что ничего не знаю. Но только на пару дней, Таня-джан! И то если ты в свою очередь обещаешь забыть про убийство Ирины Кравчук и про Махмуда.

— Но, Гарик…