Мешок с неприятностями

У меня не было ни малейших соображений, где искать подрывную команду Лечи Акмерханова. А от того, что я не знала Гаевку, их было еще меньше. Ближе к ночи опять осмелел голос рассудка, твердивший, что из моей ночной вылазки выйдет пшик. Если даже эти ребятки побывали здесь в воскресенье, то разве это означает, что они постоянно базируются в этих местах? Может, они тоже в гости приезжали.

Наверняка я знала одно — гаевская усадьба Кравчука называется «Башней». Под этим именем она значилась в документах из сейфа его адвоката, в который мне однажды удалось заглянуть. Почему именно «Башня», где она возвышается и как охраняется — все это были загадки, которые мне предстояло решить нынешней ночью. И раз уж мне все равно придется обшаривать поселок в поисках террористов, то отчего бы не начать с «Башни»?

Очень скоро лесная тропинка уперлась в чей-то участок, обнесенный сеткой-рабицей, и мне пришлось выйти на «большую дорогу». Отныне мое «инкогнито» могло рассчитывать лишь на тень плодовых деревьев да на рельеф местности. Я превратилась в глаза и уши. Но уши мои улавливали только шепот ветерка, уговаривающего осеннюю листву, а глаза — разнообразные оттенки серого цвета. Нигде не было ни намека на присутствие человека: середина недели, да еще в конце сентября, — явно не пик дачного сезона. Правда, существовала вероятность встретить бомжей, промышляющих подачам, или других воришек, но… В конце концов, на них мы можем напороться и в собственном подъезде в центре города! На такой случай у меня всегда найдется «наш ответ Чемберлену».

Хотя, конечно, в нынешней ситуации меньше всего хотелось бы шуму.

Время приближалось к полуночи, когда я, словно былинный витязь, оказалась на перепутье трех дорог, где лежал громадный валун. Вот только инструкций на нем не было: куда пойдешь и что там, соответственно, найдешь. Левый поворот, по моим расчетам, должен был привести в учхоз, а грунтовая тропинка, змеившаяся прямо, пересчитывала фанерные калитки «шестисоточников». Поэтому я, осмотревшись, решила двинуть направо, где вырисовывались настоящие дачи.

Блуждая по мертвому городу богачей, я совсем потеряла счет времени. Глаза ломило от постоянного напряжения, дрожали коленки, болели руки, израненные острыми колючками и не к месту понатыканными гвоздями… Мне казалось, что и самая превратилась в привидение, в призрак дачной Гаевки, приговоренный скитаться здесь до восхода солнца. Я уже не думала ни о том, что могу вовсе не найти тех, кого ищу, ни о том, что будет, если я их все-таки найду Я боялась лишь одного: что совсем заплутаю среди беспорядочно разбросанных усадеб, кажущихся в темноте совершенно одинаковыми, и не смогу найти дорогу обратно.

В «городе каменных домов» кое-где лаяли сторожевые собаки. Такие участки я старалась обходить как можно дальше, и не только потому, что боялась себя обнаружить: просто там мне было нечего делать. Собака — значит, устоявшаяся жизнь, надежность, постоянство. Те, кто мне нужен, — залетные птицы, они собаку держать не будут.

Один раз я чуть-чуть не засыпалась: каким-то чудом увернулась от фонарика, полоснувшего лучом в мою сторону Лежа в густой крапиве за литой чугунной оградой, я видела, как холодно отблескивает ствол «пушки» в руке охранника. А в каком-то полуметре от моего лица прыгал, хрипел от ярости и брызгал слюной громадный волкодав. Спасло меня только то, что парню было лень выходить за калитку. Решив, что пса возбудил какой-нибудь ежик, он прикрикнул на четвероногого сторожа и отправился спать. А я тихо уползла.

Немного отлежавшись на ничейной территории, в густых зарослях какого-то кустарника, я усилием воли заставила себя встать на ноги и двинулась наобум, в полной уверенности, что мне не выбраться из этого зеленого лабиринта ни когда. И вдруг, совершенно неожиданно, прямо перед собой увидела «Башню».

Кусты расступились, и ее стройный контур, напоминающий шахматную туру, увенчанный плоскими зубцами, нарисовался на фоне чуть-чуть просветлевшего неба. Такие же зубцы украшали высокие крепостные стены из красного кирпича. Сама же башня казалась более светлой: очевидно, она была сложена из розового камня.

Зрелище было великолепное и какое-то ирреальное. Мне показалось, что я вижу театральную декорацию к волшебной сказке вроде «Спящей красавицы» или к опере «Трубадур». Для полного сходства не хватало огромной желтой луны над башней да обвивающего ее бутафорского плюща. Несколько секунд я таращилась на все это, как зачарованная. Потом, вспомнив об осторожности, кинулась обратно в кусты. Не хватало еще, чтоб кто-нибудь со «сцены» увидел непрошеного зрителя!

Башенка имела несколько прорезей-окошек, но все они были темны — я говорю про те, которые могла видеть из своего «секрета». Никаких других источников света на усадьбе тоже не наблюдалось. Собачьего лая слышно не было — за крепостной стеной стояла совершенно не театральная тишина.