Мешуга

—   Люди крадут все. Фрейд украл всю свою теорию из Гемары, глава Спиноза украл из текста который читают в ночь на Йом Кипур[36]. меня есть теория, что существуют духи, чья задача — красть. Вечером я кладу книгу на стол, а утром ее нет. Я дошел до то­го, что когда я нахожу по-настоящему хорошую книгу, то запираю ее в шкафчик. Но она исчезает даже оттуда. У меня также есть теория, что Гитлер был не человеком, а дьявольским духом. Куда исчезло его тело? Никто не знает. После войны он улетел ту­да, где пребывают демоны. Я даже написал об этом статью в вашу газету, но ее не напе­чатали.

—   Хватит, мой мальчик! — сказала Ирка.

—   Мама, когда-нибудь ты узнаешь правду, но будет слишком поздно. Как могло случиться, что шесть миллионов евреев шли, будто овцы, на бойню? Как могло случиться, что те же самые нации, которые во время Холокоста[37] ни единым словом не выразили протест, потом голосовали за создание государ­ства Израиль? Я спрашивал об этом у моего учителя, но у него не нашлось ответа. Мама, можно я расскажу мистеру Грейдингеру про мои наручные часы?

—   Нет, Эдек.

—   Мистер Грейдингер пишет о демонах. Его может заинтересовать такая история.

—   Эдек, это неважно.

—   Что за наручные часы? — спросил я.

—   У Эдека были часы, которые ему дал его друг, — ответила Ирка. — В тот день, когда этот друг умер — у него был туберкулез, — часы упали с запястья Эдека и разбились. Я за свою жизнь потеряла не одни часы, но не считаю виновными в этом духов.

—   Мама, часы были на металлическом браслете, и он плотно обжимал мое запяс­тье. Они отскочили и упали, когда браслет был еще цел. И ты забыла сказать, что это случилось в тот самый момент, когда Илиш испустил свой последний вздох. В тот самый момент. Это факт.

—   И то, что мне надо пойти на кухню и приготовить покушать для наших дорогих гостей, тоже факт.

—   Миссис Шмелкес, простите, мне надо идти, — сказал я.

—   Мне тоже, — сказал Макс.

—   Как — вы оба хотите уйти? — спросила Ирка. — Ладно, я не могу упрекнуть гостя, приведя которого ты оказал мне честь. Я зна­ла его еще по Клубу Писателей в Варшаве, по его произведениям здесь, хотя он меня не знает. И так...

—   Но я вас знаю. Нас однажды знакоми­ли в Варшаве, — сказал я.

—   У меня даже мысли не возникло, что вы меня так хорошо запомнили. Да, нас действительно знакомили. Вы были тогда очень молодым человеком, начинающим. Я как-то написала вам письмо здесь, в Америке, хотя и не ожидала ответа. Наши еврейские писа­тели не отвечают на письма. Некоторые из них, возможно, не могут позволить себе за­ниматься перепиской. Но ты, Макс, ты не можешь оскорбить меня уходом!

—   Мама, я пойду к себе в комнату, — сказал Эдек.

—   Да, мой мальчик. Я позову тебя позже, когда будет готова еда.

—   Мама, не отпускай их! — сказал Эдек уже около двери.

—   Что я могу сделать? В моем распоряжении нет казаков, как имел привычку гово­рить мой отец — пусть он покоится в мире. Все, что я могу сделать, это умолять их.

—   Не уходите, Макс. Мама так часто говорит о вас. Она стоит у окна и высматривает, как они привыкли в Польше, в маленьких местечках. Потом она говорит: «Удивляюсь, где этот Макс? Куда он запропастился?» В Яблоне, если ты стоял у окна полчаса, все местечко проходило мимо. Но здесь в Нью- Йорке пытаться увидеть кого-нибудь в ок­но — как бы это сказать? — анахронизм. Шансы, что кто-нибудь, кого ты знаешь, пройдет мимо, даже человек, живущий по соседству, один на миллион, а то и на милли­ард. Я не математик, но я интересовался ста­тистикой и вопросами вероятностей. Каковы были шансы, что будет существовать этот мир? До свидания.

Эдек закрыл дверь. Ирка Шмелкес покачала головой.

—         Мальчик болен, болен. Через что он прошел, через что я с ним прошла, никто никогда не узнает. Даже Бог, если Он существует.

—   Ирка, мне пора! — воскликнул Макс.

—         Не ори. Я не глухая. Когда я тебя снова увижу? Если ты будешь ждать до следующе­го чека, может оказаться слишком поздно.

—         В чем дело? Ты не заболела, Боже сохрани?

—   Я всегда больная и усталая.

—   Я буду здесь завтра. Приду обедать.

—         Ты в самом деле собираешься прийти или просто разыгрываешь меня?

—         Я никого не разыгрываю. Ты знаешь, что я люблю тебя.

—   В котором часу ты придешь?

—   В два часа.

—         Хорошо, надеюсь, что ты не строишь из меня дурочку. Мистер Грейдингер, это был сюрприз и большая честь. Когда моя соседка услышит, что вы были здесь, и что я не задержала вас и не представила ее вам, она никог­да мне не простит.

—         С Божьей помощью мы еще увидим­ся, — сказал я.

—         Недавно каждый из нас взывал к Господу. Я начинаю верить, что пришла Мессианская эра.

Ирка улыбнулась нам. На минутку она снова показалась молодой. Такой, какой я запомнил ее в Клубе Писателей в Варшаве.

Примечания к главе 2

[27] - букв. «люди воз­духа») — люди, живущие неизвестно на что, витаю­щие в облаках.