Месяц Аркашон

И отступил в сторону, давая мне дорогу. Пловецкое движение уже включено, мне трудно сразу перейти на гражданский шаг, но и руками молотить ионы уже неловко, а потому я пробираюсь в чрево церкви на паллиативных цыпочках. Тихие темные тени окружают роскошную дубовую домовину. Верткий священник читает за упокой. В самом центре мозга образуется твердый синий шарик, начинает гудеть и зудить, испускает разряды, они просачиваются через глазницы, и я вижу лазерным зрением сквозь черный параллелепипед. Дуб растворяется. Крючконосое лицо Бекара дышит ненавистью, будто танатос застукал его в разгар яростной анафемы. Трупу не нравится, что я подглядываю? В глубине сумрака мелькает от гроба тень, похожая на Маску Баутту. Голова звенит мелкими суетливыми болями, сотней сразу, — я выбегаю из Нотр-Дам. «Инфаркт, — шепчет мне служка. — В полдень, ровно на двенадцатом ударе. Как молнией срубленный. Карьера, между прочим, серьезная предполагалась: только что назначен председателем комиссии по верификации чудесных явлений при Бордоском епископате». Этот чудовищный канцелярит служка выговаривает с благоговейным придыханием.

Бекара хоронят в соборной ограде, а я решаю — раз уж такая пьянка — наведаться на городское кладбище, к Идеальному Самцу. Наступает решающий момент — может, удастся все же энергии подсосать. Придется кстати.

Вот, здесь лежит человек, с которым я временами путаю себя… Красные ягоды на могиле — словно капли крови в траве. Будет ли мне велико ощущение — ведь Самец был крупнее меня? Снова, как и перед гробом Бекара, в мозгу начинает зудеть синяя горошина, и — земля расступается. Тлеющие энергии, взвесь праха, тень контура… Объект обнаружен, но контакта нет. В могиле другой человек. Там нет Утопшего Мужа.

У Рыбака, кстати, в ту секунду, как я ему тогда врезал, каблук сломался на сапоге. Так что он еще и поэтому упал.

«Ты удивился почтальону, доставившему тебе это письмо? Ему надо было улететь В Австрии у дроздов образовались неожиданные проблемы Еще года два, как они начали помирать от непонятной болезни и едва ли не налету Прикинь, были дни, когда весь Музейный парк был усыпан мертвыми птицами, — мне рассказывали.

Ученые, в говне моченые, вирус обнаружили лишь через год Называется usutu, вызывает разложение печени и воспаление мозга А что у птицы за мозг? — тьфу! Ученые чо-то там помутили, но следующим летом птицы снова затеяли помирать К дроздам присоединились синицы и сороки.

Ananova пишет, что повсюду в городе развешаны плакаты с просьбами жертвовать средства на исследование таинственного феномена Создана гражданская инициатива «Спасем наших дроздов!», а также координационное бюро «Птичья жизнь» под руководством профессора микробиологии Норберта Новотни Последний призвал граждан приносить в бюро все обнаруженные трупы птиц или же присылать их по почте, тщательно завернув в полиэтиленовый пакет…»

Впервые, кажется, читаю ее почерк. Каждая буковка выписана отдельно и аккуратно. Так и вижу усердный кончик алого языка. Будто ребенок выводил или больной человек, отвыкший от рукописной практики. Да и кто в наше время от нее не отвык? Буквы тщательные, но кривенькие, словно подвыпившие, и на каждом шагу бравируют завитушками, как хвостами или шарфами.

На традиционную коду «А. из…» сил не хватило. Пальчики устали. Следует ли из письма, что Алька обратно в Вене, или просто переливает информацию из сети? Вена далеко, дрозд не долетел бы. Впрочем, что это я: долетел бы, как миленький. Откуда-то, короче, долетел, сел на карниз, требовательно ковырнул по жести клювом. Окно у меня было распахнуто: на улице очень тепло (16:16, хорошая погода сравняла наконец счет). Шейку дрозда обвивала алая ленточка, к которой и привязан свернутый в трубочку листок. Дрозд отдал письмо, протрещал руладку и был таков. Ответа не ждал.