Месяц без богов

Он распахнул дверь – собака сидела посреди двора, и, запрокинув назад голову, дико выла на безлунное небо. Злясь, что его разбудили посреди ночи, парень швырнул в неё сапогом – первым, что попало под руку. Большеглазка замолкла, уползла куда-то в сторону, но стала лишь тихо поскуливать. Тот захлопнул дверь и вернулся в дом.

Мать и Ульв легли снова спать. Но тут Игли вскочил со своей кровати и направился к двери.

– Ты куда это? – спросил сонно Бьёрн, который всё это время не желал вставать со своего соломенного матраса.

– Посмотреть, – ответил тихо Игли и вышел на порог, очень осторожно закрыв за собой дверь.

Безлунная ночь наполнялась туманом – скоро проснётся солнце. Молчало море вдали, не подавали голоса птицы, и лишь чуть слышно поскуливала собака, где-то прячась. Но тут по грунтовой дороге вблизи дома стал нарастать звонкий топот подкованных копыт. Послышался и шорох мохнатых лап. Они становились отчётливей, нарастали, стали громкими у дома, и понемногу затихли вдали. В домах на краю деревни истошно завыли собаки. Игли, вжавшийся в дверь, с трудом открыл её – всё его тело колотила судорога. В ту ночь сон не пришел к нему и не позволил отдохнуть.

Бьёрн и Бьярка старались не вспоминать о вое собаки, плохой примете. И вскоре о ней позабыли, увидев драку Игли и Ульва. Бьёрн вышел на порог рано утром как раз в тот момент, когда его сын загнул руку Игли за спину, и тот скривил рот в муке.

– А ну! Что это ещё такое?!

Парни разошлись в стороны, каждый потирал синяки на теле. Распахнув дверь так, что она ударилась о стену дома, на крыльцо выбежала Бьярка.

– Кто это начал? – сердито выкрикнула она.

– Он, – Игли указал рукой на Ульва.

– Да, – тот выпрямился и смотрел в глаза отцу, – он подошёл и стал говорить, что вы меня не любите. И что я глуп. Говорил он долго и наконец, надоел. Отец, я никому не позволял оскорбить себя или тебя. Он заслужил!

– Это правда? – Бьёрн холодно смотрел на приемыша.

– Я лишь сделал Ульву замечание. А он полез в драку. Да и ему легче меня побить, – Игли смотрел ему в глаза, прямо и не моргая.

В этот момент к нему подбежала разгорячённая Бьярка. Нежно прижав его к себе, она гневно метнула взгляд на сына:

– Что же ты его бил? Совсем себя не держишь! Он же у нас несчастный, обидеть его легко.

Тёмные волосы Игли скользили под её пальцами, большие водянисто-зелёные глаза просили защиты. «Не бойся, все хорошо», – стала приговаривать Бьярка, будто он был всё ещё маленьким мальчиком, чуть не утонувшим в море.

Ульв плюнул в сторону, смотря на это, и, махнув рукой отцу, отправился к лодкам – рыба ждать не будет. Больше Игли от Ульва не услышал ни одного слова. Для того этот незваный ребенок стал как муха: он есть, везде ходит и сует свой нос, но прогнать нельзя.

В дом Бьярки и Бьёрна словно заглянула Хель. Солнечные дни не несли радости, вкусная жареная рыба не вызывала довольной хозяйской улыбки, новая лодка радовала не больше старого корыта.

Бьёрн стал размышлять, не выставить ли Игли за порог. В конце концов, это он ему обязан всем. Ещё этот приёмыш стал дразнить их Большеглазку. Обычно ласковая и весёлая собака теперь при виде Игли забивалась под перевёрнутую лодку и оттуда следила, когда же он уйдёт. Жена же всё больше и больше нянчилась с ним, озлобляясь на него и сына. Так думал он, бредя по деревенской дороге.

– А ну, стой!

Громкий крик – и мыслей как ни бывало. Перед ним стоял взъерошенный Седой Гейр, с красным лицом и сжатыми кулаками.

– Что случилось? – оторопел Бьёрн.

– Игли порезал моего пса!

Пару лет назад старик Седой Гейр, устав от одинокой жизни, завёл себе молодого крепкого кобелька. Он гонял на огороде ворон и радовал хозяина заливистым лаем. Теперь же, выскочив из-за зарослей можжевельника и молодого орешника у дороги, пёс жался к ногам хозяина, оставляя на вытоптанной земле кровавую дорожку. Его передняя лапа была рассечена от плеча до ступни. В этот момент на дороге показалось двое молодых парней, что под руки тащили извивающегося Игли.

– Пёс на меня набросился! – закричал он ещё издалека, – посмотрите на руку!

С его костлявого запястья капала кровь и виднелся след от пары клыков.

Седой Гейр хотел побить Игли, сила была ещё при нём. Но Бьёрн остановил его, сказал, что дома решит, что с ним делать. И слово сдержал.

Вечером того же дня Бьёрн собрал всю семью у очага и весьма просто сказал, что Игли больше здесь не место. И утром он должен уйти. Бьярка стала сыпать упреками на мужа и Ульва, проклинать ту чёрную собаку… Муж с силой ударил кулаком по столу, жена замолкла и тихо ушла к своей кровати. Их сын слушал молча, глазами лишь показывая радость от решения отца.

Игли ушёл из дома на рассвете, пока все спали, взяв только свои вещи. Как только он переступил порог, проснулся Ульв и сел на свою кровать. Вот и нет больше у него братца, нет больше этого чудовища. Неужели теперь они будут жить мирно? Вот только бы маму успокоить… Но эти простые мысли остановились от слабого взвизга.