Месяц чернец

В этот миг из темного подпола выскочила метла и сама собой принялась больно хлестать кудесника. Вслед за ней вылетела деревянная ступа, выдолбленная из растрескавшейся осиновой колоды. Рваная попона прикрывала загадочное существо, спрятавшееся за выщербленными стенками. Ступа взмыла под потолок, существо поймало метлу и обрушило на кудесника град ударов.

– Вот те на! Нежить что, в самом деле тут водится? – ошеломленно проговорил он.

– А ты как думал? – рассерженно выкрикнул Всеволод.

– Кто бы знал! – вырвалось у Немила.

Попона, в которую куталось существо, сползла с его головы. Под ней показалась отвратительная гаргулья с широкими крыльями и длинными, как кинжалы, когтями. Два желтых глаза, похожих на ястребиные, полыхнули на Немила такой ненавистью, что ему почудилось, будто они прожгли в нем дыру. На разгоряченном свином пятачке твари выступили капельки пота, а из-под толстых и грязных губ выпростались кривые клыки.

– Спокойствие! Все сохраняем спокойствие! – бормотал Немил, обращаясь то ли к князю с княгиней, то ли к себе самому.

Однако гаргулья сохранить спокойствие не пожелала. Она звучно хлопнула кожистыми крыльями, издала пронзительный визг и понеслась на кудесника, норовя придавить его ступой.

– Загоняйте ее обратно! – засуетился Любомысл, отлепляясь от стенки и показывая, что он тоже участвует в схватке.

– Наоборот! – велел Всеволод. – Не давай ей нырнуть в подпол, иначе упустим.

Книжник захлопнул крышку подпола, и со скрежетом сдвинул на нее сундук.

– Кудесник, что же ты медлишь? Выручай! – крикнул князь, буравя Немила взглядом.

– Конечно-конечно, – поспешил заверить его чародей. – Не изволь беспокоиться, княже. Это всего лишь гаргулья. Я сейчас такое заклинание наговорю, от которого она окаменеет.

– Я же видел, Немил Милорадович, как ты с трехголовым Полканом справился, – выкрикнул Твердислав. – Отчего ж ты с летучей тварью не совладаешь?

– По правде сказать, пес Полкан моего заклинания и не расслышал, – совсем перестав следить за языком, задребезжал Немил. – Он сидит перед воротами преисподней, сторожит их, чтоб ни одна душа мимо не проскочила. А если все же случится оказия, Лиходей его посылает беглую душонку обратно загнать, да воротить в пекло. Пес в тот раз за упырем прибегал. Ему до нас дела не было, потому мы и уцелели.

– Сделай хоть что-нибудь! Докажи, что ты на что-то годишься! – навис над ним боярин и так замахнулся подсвечником, что Немил испугался, не собрался ли тот раскроить ему череп.

Деваться было некуда. Князь накрутил длинный ус на палец и так грозно взглянул в его сторону, что стало ясно: придется исполнять свой долг, чего бы это ни стоило. Немил обреченно вздохнул, подобрался к мечущейся под потолком гаргулье, и, картинно размахивая кривулей, принялся вещать:

– Заклинаю тебя: прекрати безобразить! Прими свой истинный вид. Покажи настоящее лицо, чтобы все увидели, кто ты такая!

Та в ответ принялась стегать его помелом. Не думая, Немил отмахнулся и с силой ударил по днищу кривулей. Пляшущая ступа опрокинулась, гаргулья вывалилась, рухнула на пол и превратилась в ветхую старуху низенького росточка, с торчащим, как сучок, носом. Она поднялась на коротеньких, словно обрубленных, ножках, и сверкнула на кудесника черными, навыкате, глазками. Хлипкое тельце ведьмы прикрывали лохмотья, а на голове торчала женская кика с тряпичными рожками.

– Это еще что за диво? – в изумлении попятился Немил.

– Вот она, значит, какая! – гневно сверкая очами, молвила Верхуслава. – Теперь-то мы ее выкурим из нашего дома.

Блестящие глазки кикиморы испуганно забегали по сторонам. Она схватилась за метелку и попыталась поднять ступу, упавшую на бок. Однако силы уже покидали дряхлую нежить. Она засучила короткими ножками и визгливо разрыдалась. Рогатая кичка съехала на непомерно большое, торчащее, как пельмень, ухо. Плач её походил на лай лисицы.

«Кажется, дело сделано. Осталось лишь убедить всех, что это моя заслуга», – пришло Немилу на ум.

Вертлюжка оправдывала свое имя – она вертелась, как на сковородке.

– Отольются тебе мои слезы, – писклявым голосом выдавила она из себя. – И боги на небесах воздадут по заслугам за все черное колдовство, которое ты натворил.

Обвинение в черном колдовстве задело кудесника за живое, и он, забывшись, начал отвечать, нимало не заботясь о хозяевах палаты, притихших за его спиной:

– Я открою тебе одну тайну, чертовка вертлявая. От богов уже век нет ни слуху, ни духу. Опустел их Серебряный город, и никто не глядит на нас с высоты Белой вежи. Настоящие волхвы умеют туда подниматься. Они там бывали и видели.

– И ты поднимался? – скривила кикимора нос.