Месяц за Рубиконом

– Если это такая сильная вещь… почему Инсек и Прежние не вмешиваются?

– Высший запретил…

– Но есть Слуги, которыми Прежний может манипулировать, сказать одно, а добиться другого. Мы же знаем: он умеет! Есть Гнезда с Измененными, которые во всем подчиняются Инсеку. А вмешательства нет!

Я развел руками:

– Не знаю, Милана.

Она вздохнула. Выпустила мою ладонь.

– Не ошибись, Максим.

– Так что же мне: не ходить к Продавцу? – спросил я.

– Иди, конечно!

– Может быть, он что-то скажет… – предположил я и сам усмехнулся этим словам. – Ладно, держите оборону. Я быстро.

* * *

Возле Комка тусило несколько серчеров и две пожилые женщины, державшиеся чуть особняком. Атмосфера явно была напряженная.

Причину я обнаружил сразу – к двери Комка цветной канцелярской кнопкой был приколот лист бумаги с аккуратной надписью:

КОМОК НЕ РАБОТАЕТ

ДО 10.49

ТЕХНИЧЕСКИЙ ПЕРЕРЫВ

ПЕРЕУЧЕТ

ИНВЕНТАРИЗАЦИЯ

РЕВИЗИЯ

ЗА ПОСЛЕДНИМ НЕ ЗАНИМАТЬ!

Похоже, Продавец написал сразу все причины, которые пришли ему в голову.

– Как при совке! – сварливо сказала одна из женщин, увидев меня и явно обрадовавшись свежему зрителю. – Переучет у них, а мы стой! Проворовались, небось!

Судя по ее возрасту, при Советском Союзе она могла разве что в ларек за мороженым сбегать, да и то, если мамка из окна смотрит.

Серчеры (лица вроде знакомые, но имен не помню, не наши) посмеивались и стояли спокойнее. Часов у меня не было, я вопросительно глянул на руку одному парню, тот понял, продемонстрировал циферблат своих. Была половина одиннадцатого утра.

– Давно закрыли? – спросил я.

– Да прям перед носом, – вздохнул парень. – Минут двадцать назад. Тебе не повезло, «не занимать» написано… Слушай, ты что, со жницы снял комбез?

– Со стражи, – ответил я, размышляя. Двадцать минут назад мы решили, что используем чужой смысл, случайно ли совпало время? – Ей голову оторвало, так что уже не нужен был.

Парень улыбнулся было, как сомнительной, но неожиданной шутке. А потом посерьезнел.

Когда ты говоришь что-то странное, но при этом не шутишь, люди чувствуют. Испытывают дискомфорт.

– Это где было-то? – спросил он все же.

– На Трисгарде, есть такая планета, – ответил я.

И взялся за ручку двери.

– Говорю же, закрыто… – начал парень и осекся.

Дверь открылась.

– Я выйду через девятнадцать минут, – сообщил я.

И вошел в Комок. Дверь сама закрылась за спиной.

Здесь многое изменилось.

Исчезла глухая двойная штора, отгораживающая стеклянный куб синтезатора. Исчезла койка (впрочем, может, у этого Продавца ее и не было?). Прилавок был почти полностью разобран, остался небольшой островок посередине комнаты.

Но и синтезатор остался, и Продавец тоже. Он как раз доставал из стеклянного куба серый металлический аппарат.

– Портативный ускоритель протонов, – сказал Продавец, не оборачиваясь. – Чем могу.

Он поставил коробку ускорителя на остаток прилавка. Я молча вытряс туда же все кристаллы из кошелька Елены.

– Тут меньше, чем он стоит, – вздохнул Продавец. – Но… будем считать это дисконтом для постоянного клиента.

– Там люди стоят, – кивнул я. – Покупатели.

– Я их обслужу, – сказал Продавец. – Через восемнадцать минут.

– Вы видите будущее, – сказал я, будто обвиняя.

– Нет, – Продавец вздохнул. – Видеть будущее – огромный дар и великая сила. Видеть – значит иметь возможность что-то изменить.

– Тогда как же…

– Вы можете назвать мне число «пи», Максим?

Я хмыкнул.

– Три, четырнадцать…

– Дальше?

Я вспомнил, как однажды в детстве отец учил меня запоминать число «пи»:

– Чтобы нам не ошибиться, надо правильно прочесть: три, четырнадцать, пятнадцать, девяносто два и шесть!

– Прекрасное мнемоническое правило, – похвалил Продавец. – А до конца?

– Число «пи» бесконечно, – я пожал плечами.

– Почему?

– Ну… как почему… Таков закон природы!

– Число «пи» – это отношение длины окружности к ее диаметру. Но у окружности нет длины.

– Да ну!

Продавец откинул капюшон. Посмотрел на меня человеческими глазами.

– Потому что круг не имеет начала и конца. Мы можем принять точку на круге за условное начало, но это лишь допущение, на самом деле ни начала, ни конца нет. Потому нет и рационального числа.

Я стоял и растерянно смотрел на Продавца. Математика никогда не была моей любимой наукой.

Продавец хихикнул:

– Не заморачивайтесь, Максим. Это лишь аналогия. Мой народ живет в замкнутом цикле времени, длящемся двадцать две минуты. Можно подумать, что это дар, что это предвиденье… но мы не можем изменить то, что случится. Мы лишь видим это чуть раньше других.

– Значит, Продавец на канале знал, что убьет себя? – спросил я. – А Продавец на Трисгарде – что Лавку разрушат и его чуть не прикончат?

– Ну да, – спокойно ответил он. – Именно так. Поначалу очень раздражает, потом привыкаешь.

– Вы можете мне сказать, что случится через двадцать минут?

– Нет, потому что я уже этого не сказал, – Продавец едва заметно улыбнулся.

Я подумал и кивнул:

– Трудно вам… Значит, закрываете лавочку?

– Тех, кто в очереди, обслужу. Мы ценим своих покупателей.

– Но вы уходите?

Продавец помолчал. Оглядел Комок. Вздохнул: