Месма (СИ)

    - Да плевала я на то, что ты там говорила! – в голос закричала мать. – Время-то одиннадцать почти!..Я тебе не наказывала разве, когда ты должна домой приходить?!  А что это ты дух-то никак не переведешь? – вдруг спросила она уже другим тоном. – Черти за тобою гнались, что ли?

    - Там, на лестнице света нет, - потупилась девушка. – Темно очень… я бежала…

    - Ах, темноты, значит, ты боишься, а вот шляться с мужиками допоздна не боишься! – вскричала женщина. – Я все глаза в окна проглядела, а ее все нет и нет! Где ж тебя, проклятущую, черти-то носили?!

    - Мама! – напористо возразила Галя. – Я не шлялась с мужиками. Я гуляла с Виталиком, а с ним я давно дружу! И ты его знаешь. Он, между прочим, уезжает  в Москву в университет поступать…

    - А что, твой Виталик, не мужик, что ли? – насмешливо отозвалась мать. – Виталик не Виталик, у них у всех одно лишь на уме… Я тебе сто раз, дуре этакой, говорила: мужику одно только надо – в койку тебя заволочь! А потом, когда окажется, что тебя обрюхатили - ищи его, свищи!...Но ты не слушаешь матери. Ждешь, когда гром грянет…Смотри, Галька: мое слово твердое – принесешь домой в подоле – на порог не пущу! Как придешь, так и уйдешь.

   - Мама, ну что ты такое говоришь? – негодующе вскричала девушка. Подобные речи она слышала от матери не раз, особенно если случалось действительно поздно вернуться домой. – Ничего я тебе в подоле не принесу… и вообще, Виталик не такой…

   - Все вы, дуры, так говорите: ах, мой не такой, ах он добрый, благородный, нежный…

 А потом остаются с носом, да с детьми-ублюдками, и остается только, что реветь белугами, да уже поздно! И твой Виталик ничем не лучше… Такой же кобель, как и все остальные!

    Галя ничего не ответила, только закусила губу. Сегодня, между прочим, Виталик обошелся с нею далеко не лучшим образом: наорал на нее, обвинил черт знает в чем, да еще сбежал, бросив ее посреди улицы, а ей, между  прочим, пешком добираться оттуда до дому – целый час! Автобусы даже на эту Пролетарскую улицу не ходят по вечерам… Такого поведения от своего друга Галя совсем не ожидала! Неужели же мать не так уж и неправа?..

    - Мама…- робко заметила она, проходя в комнату и стягивая с себя блузку через голову. – Я уже не маленькая… Мне шестнадцать лет!

    - Ишь, не маленькая она! – едко отозвалась мать, правда, уже скорее ворчливо, нежели озлобленно. – Толку-то, что тебе шестнадцать! Да, действительно, не маленькая: смотришь, чуть не под самый потолок вымахала, а мозгов у тебя – как у курицы! Жизни не знаете, старших не слушаете… Хоть школу-то закончи, работать устройся, да первую зарплату получи хотя бы – вот тогда и скажешь, что ты уже не маленькая! А пока ты на моей шее сидишь, ноги свесивши, меня слушаться будешь… поняла?!

    В раздраженной реплике матери снова зазвучала угроза, и Галя не стала больше возражать – что проку! Спорить с нею бесполезно – она только еще больше разозлится, начнет оскорблять…

    - Поняла, - хмуро буркнула Галя в ответ.

    - Вот и хорошо! – сурово заметила мать. – Ужинать будешь? Там на плите сковорода стоит, в ней пара котлет тебе. Картошку возьми в холодильнике – сама разогреешь. А я спать иду ложиться – мне вставать завтра рано. Это тебе сутки напролет взлягивать можно, а мне вот некогда – я нас обе их кормить должна…

    - Спасибо, мама, - отвечала Галя, застегивая на груди домашний халат.

 Мать, что-то недовольно продолжая ворчать себе под нос, направилась в спальню, а дочка – на кухню. Гале было очень обидно – мать всегда говорит с нею так, что Галя постоянно испытывала чувство вины. Вины абсолютно за все: за то, что ей уже 16 лет и ей пора уже хоть иногда встречаться с мальчиками; за то, что она еще не закончила школу, и матери приходится ее кормить и одевать; за то, что в доме мало денег, и они с матерью постоянно нуждаются; за то, что она вообще родилась на свет! Ну что она может? На работу ее пока не примут, кто возьмет малолетку, за которой нужен глаз да глаз? А случись с нею что – кто будет отвечать? Надо достичь хотя бы совершеннолетия… Галя не хотела, чтобы детство ее быстро заканчивалось, но постоянные упреки матери делали ее жизнь порой просто невыносимой. Галя и так старалась уже и есть поменьше, и одеваться попроще, но все равно мать постоянно попрекала ее, что она «съедает» слишком много денег.