Месма

Однако молодого человека никак не покидало стойкое ощущение, что он находится во власти жестокой и невероятно сильной хищницы, которая сейчас просто играется с ним, но в любой момент ее настроение может перемениться. Он судорожно сглотнул, и его горло тотчас затрепетало; и Влад почувствовал, как Галин пристальный взгляд остановился и замер на его вздымающемся и опадающем адамовом яблоке. Что именно привлекло ее внимание? Он не знал и не понимал, на какой-то миг вырвавшись из туманного полузабытья, он поймал себя на том, что крайне желает немедленной свободы от ее объятий — таких нежно-страстных, и таких неодолимых, несущих в себе ежесекундную опасность. Но Галя снова накрыла его трепетные губы алчным поцелуем, и все мысли о свободе мгновенно показались ему дико неуместными, а на смену им пришло сладостное небытие.

Между тем Галя отпустила своим ртом его пылающие губы и стала теперь целовать его подбородок, шею, верхнюю часть груди… В каждом ее движении было нечто кошачье, нечто зловещее — то, что заставляло Влада ощущать себя маленьким мышонком, очутившимся в когтях играющей с ним кошки…

Руки Гали скользнули по его лицу, и ее длинные пальцы остановились на его шее — по обе стороны от горла. Влад снова судорожно сглотнул, будто ожидая чего-то опасного, даже страшного… Он хотел, чтобы она убрала руки с его горла, но она их не убирала, а попросить ее об этом у него не было воли. Он лежал и пассивно ожидал ее дальнейших действий, предоставив всего себя в полное ее распоряжение… У него не было сил даже на то, чтобы самостоятельно пошевелить хотя бы пальцем.

Галя наклонила голову — волосы с ее челки приятно защекотали кожу Влада на щеках и скулах, и он блаженно улыбнулся. Стало удивительно хорошо… Просто чудесно!

Он как-то незаметно для себя самого начал растворяться в этом невообразимом блаженстве, как вдруг резкая режущая боль, пришедшая внезапно и неведомо откуда, подобно огненной стреле пронзила всё его тело, будто бы выжигая его изнутри.

Боль остановилась у самого горла и тысячами мельчайших и острейших игл впилась в его мозг сразу со всех сторон! Это длилось, наверное, около секунды, после чего вернулась боль куда более грубая и резкая, но теперь ощущение было похоже на то, как бы его голову насадили сразу на несколько стальных ножей. Он сморщился от этой невыносимой боли и застонал: в его стоне излилось невыносимое страдание, однако Галя словно бы и не слышала этого. Она продолжала удерживать свои сильные вытянутые пальцы на его шее, и ее длинные, острые ногти, вспарывая кожу вокруг его горла, всё глубже и глубже погружались в его трепетную плоть. Когда жестокая боль постепенно как бы растворилась в охватившем всё его тело жаре, он ощутил слабое щекотание, медленно ползущее по его шее — вниз и вокруг нее, и он понял, что это течёт его тёплая кровь… Странно, что это не произвело на него сколько-нибудь сильного впечатления: наоборот, по всему его телу медленно распространялось блаженное тепло, он весь как будто погрузился в тёплую ванну и совершенно перестал понимать, что происходит с ним. А затем глаза его начали смеживаться, как будто он погружался в сладостный сон…

Влад совершенно расслабился и пребывал в блаженно-сонном состоянии, как вдруг странное видение предстало перед его угасающим взором: он внезапно увидел перед собой лицо Светланы! Влад очень удивился — что это значило, откуда явился этот призрак? Светлана смотрела ему в глаза с глубокой печалью и немым укором… Из ее глаз катились крупные слёзы.

Видение длилось, наверное, несколько секунд, и не более. Затем лицо Галиной подруги стало меркнуть, мелко дрожать, расплываться и постепенно исчезло, будто растаяло.

Перед ним снова возникло лицо Гали… В отличие от Светиного лица оно как будто сияло — Владу почудилось даже, что он ощущает слабое и приятное тепло, исходящее от ее губ. Серо-голубые глаза ее сверкали и лучились искристым светом, щеки напоминали своей свежестью спелые персики, созревшие под тропическим солнцем, а на губах трепетала улыбка — блаженная и как бы… алчная? В следующую секунду Влад заметил и две красные, будто зёрнышки граната, бусинки, что мерцали на Галиной щеке возле уголка ее губ… У него еще хватило рассудка, чтобы сообразить, что это кровь, и не чья-нибудь, а его собственная кровь, каким-то непостижимым образом брызнувшая Гале на щеку, а уже в следующую секунду Влад стремительно провалился в блаженное небытие.

— Спи, любовь моя… — услышал он над собой нежно-эротичный и шепот Гали.

«Любовь моя?..» Это она ему сказала?

— Ты очень устал, Влад… Тебе надо отдохнуть…

Он ничего не ответил, только восторженно улыбнулся ей в ответ сладостной улыбкой…

И уже не ощутил никакой тяжести, когда она снова легла на него всем своим прекрасным и гибким телом. Ему не было тяжко — было только безумно хорошо.