Месс-менд

Преподобный Джонатан Титькинс, председатель Общества Поощрения Животных и почетный член Лиги Мира.

Город Лас-Батрас,

Штат Массачусетс.

КЛЯТВА МЕТАЛЛИСТОВ

Братцы, сбросим рабство с плеч!
Смерть былым мученьям!
В мир велим металлу течь
С тайным порученьем…
Чтоб металл
В себя впитал
Нагревом и ковкой,
Заклепкой, штамповкой,
Сверленьем, точеньем
И волоченьем,
Дутым, прокатанным, резаным, колотым,
Домною, валиком, зубьями, молотом,
Через станки
От рабочей руки
Клятву одну:
К черту войну!
К черту, долой войну!..

1. ТЯЖЕЛЫЕ ПРЕДЧУВСТВИЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО МИНИСТРА

Ровно в девять часов вечера социалистический министр Пфеффер спустился к ужину в пансионе Рюклинг. Министр был на отдыхе. Он принимал воды, ванны и интервьюеров внутрь, снаружи и в коридорах ровно в таком количестве, какое могли вынести его легкие.

- Боюсь, что у меня предчувствия! - произнес он оглушительным голосом, спускаясь по лестнице. - Над Европой тучи. Пролетариат недоволен, хотя мы, с своей стороны, из последних сил прибавляем ему рабочие часы. Нехорошо, очень нехорошо!

Интервьюер благоговейно затряс карандашом. Министр проследовал в столовую. Он элегантно одет, приглажен, побрит. В петлице азалия. На шее модный галстук. Благосклонно оглядев стол, он сел рядом с очаровательной молодой дамой, выставившей из целого вороха кружев и бахромы самый своенравный подбородок, какой только можно себе представить.

Хозяйка пансиона, баронесса Рюклинг, сидела во главе стола. Она зорко следила за тем, чтоб горничная Августа, обносившая пансионеров блюдом, поворачивалась к ним главным образом со стороны морковного соуса, делая подход к жареным фазанам насколько можно более затруднительным. Слабые характеры и ученые умы поддавались на удочку. Дамы грациозно обходили ее. Что касается министра, то он рассеянно ткнул вилкой в морковь, а ложкой мазнул фазана, когда же непроизводительность такого труда дошла до его сознания, блюдо было уже далеко. Вздохнув, министр склонил голову к своей соседке, как вдруг за спиной его выросла фигура лакея, молчаливо держащего поднос с голубым конвертом.

Министр с достоинством принял письмо. Но не успел он прочесть и пары строк, как лицо его исказилось, руки затряслись и он судорожно вскочил с места.

- Прошу прощенья, - пробормотал он изменившимся голосом, - я… я не могу остаться на ужин. Мне надо тотчас же ехать в Зузель!

С этими словами он выбежал из столовой, оставив гостей в высшей степени встревоженными - не столько его уходом, сколько вопросом о справедливом распределении его доли.

Вбежав к себе, министр схватил карту проезжих дорог Южной Германии, разложил ее на столе и отыскал нужное место:

Там, где цифра 3 заключена в белый столбик, он поставил большой красный крест.

Стук!.. Стук!..

Министр вздрогнул и обернулся. В комнату прошелестело женское платье. Перед ним стояла его очаровательная соседка, сложив ручки и глядя на него растерянными глазами. Собственно говоря, ее нельзя назвать хорошенькой, особенно сейчас: лицо у нее неправильно и остро, глаза широки, нос короток, рот слишком велик, веснушки чересчур заметны, - но есть что-то в ее беспокойной фигурке, что-то такое, что ставит вас в положение человека, ни с того, ни с сего вызванного на китайский бокс.

- Фрау Вестингауз! - воскликнул скандализованный министр.

- Тише! - пробормотала фигурка. - Если вы дорожите моим спокойствием, не ездите в Зузель! Слышите? Не ездите! Не смейте ездить! - Она топнула ножкой.

Пфеффер поднял брови. Он поднял бы их выше головы, если б это было в его средствах.

- Вам известно, как я дорожил вашим обществом, - натянуто ответил он, - но я не совсем понимаю… Я отказываюсь понимать! И, наконец, в данном случае я обязан ехать ради государственных интересов.

Он поискал глазами перчатки. Снова стук в дверь. Женщина затрепетала. Министр с негодованием увидел, как в высшей степени приличная дама ведет себя хуже какой-нибудь папиросницы! Она втянула голову в плечи, высунула от страха кончик языка и юркнула за занавеску.

Вошел лакей. Он доложил о поданном автомобиле.

Пфеффер облегченно вздохнул, взял шляпу и вышел, твердо решив не оставаться больше в пансионе «Рюклинг», где вождь народа, министр-социалист, может сделаться объектом экзальтации, ни единого дня и часа.