Месс-менд

Тощий, ощипанный, как курица, парень с глазами вылезшими на лоб, с открытым ртом, с распахнутым воротом, задыхаясь, произнес:

- Мик, дело, Можно сказать математическое. Ребята тебя требуют. Помоги!

Тингсмастер выколотил трубку, спрятал ее в карман и поощрительно взглянул на ощипанного парня.

- Видишь ли, ткач Перкинс из Ливерпуля сломал бобину…

- Ну?

- Мастер хватил ткача Перкинса по затылку…

- Ну?

- Рабочие обозвали мастера…

- Ну?

- Фабрикант оштрафовал рабочих…

- Да ну же!

- Фабрика объявила забастовку…

- Слушай, Бек Уикли, если ты прибежал рассказать мне про английских ткачей, так Я тебе как по нотам выложу дальше: правительство арестовало русского торгового делегата товарища Ромашова за пропаганду, честерфильдские фабрики присоединились к ливерпульским, манчестерские к честерфильдским, лондонские к манчестерским а ты, паря, как встаешь поутру, оботрись перво-наперво холодной водой да загляни в газету.

- Да ты выслушай, Мик, - простонал Уикли, отчаянно собираясь с мыслями. - Коли меня прервут, я как подрезанный. Дело-то в том, что на нашей собственной фабрике эта старая собака, инженер Пальмер, остановил всю выделку, снял все рисунки, изменил всю заправку, и с нынешнего дня мы, брат, ткем самую что ни на есть месопотамскую набойку, или, как у них там обзывается, калемкер, чёрт бы его разнес…

- Калемкер?.

- Вот именно, Мик. Да не в калемкере дело. А понимаешь ли ты, как стали ребята ткать, так и увидели, что рисунок…

Здесь Уикли сделал такое неопределенное лицо, какое бывает у луны, когда на нее глядит старая дева, и вьпалил:

Рисунок весь состоит из серпа и молота!

Мик Тингсмастер выронил от неожиданности рубанок. Не прошло и секунды, как он нахлобучил кепку, шепнул слова два соседу, провалился в стену и со всех дог мчался на огромную черную фабрику «Америкен-Гарн», где работало двадцать тысяч прядильщиков и ткачей. Несчастный Уикли, сунув два пальца в рот, чтоб не прикусить собственный язык от тряски, болтался за его спиной, влекомый подмышку.

Не успели они нырнуть - в мусорную яму, пробежать тайным ходом, взобраться, по спиральной лестнице и сунуть нос в ткацкое отделение, как сотня. ткачей облепила стенное отверстие, а другая сотня рассылалась сторожить по Коридорам на случай появления инженера Пальмера.

- Говори, Мик, как быть, - прошептал старый, седой ткач. - Наш брат здесь по делегату от каждого отделения.

- Покажите мне готовый кусок!

Двое рабочих притащили огромный кусок персидской набойки, окрашенной в яркие восточные тона. Мик отворотил конец. Перед ним, на лицевой стороне, нарядно, франтовато, модно, в высшей степени соблазнительно переплетались два значка, потрясшие мир: серп и молот.

- Да! - воскликнул белокурый гигант, вытаращив на эту штуку два голубых глаза. - Делю и впрямь математическое. Ребята, вы уверены, что рисунок составлен под руководством самого Пальмера?

- Как пить дать, Мик!

- G ведома директоров «Америкен-Гарн»?

.. Да уж они так шушукались, точно сами и выдумали.

- И ни дядя Сорроу, и ни один наш мастер не приложил к этому руку?

- Что ты, Мик! - обиженно пробормотал старый ткач. - Сорроу, как тебе известно, орудует вместе с твоими молодцами в Гамбурге, а паши мастера чуть в обморок не попадали, когда увидели. Мы и порешили, уж не объявить ли нам на манер ливерпульцев, коли тут кроется каверза…

Мик Тингсмастер опустил голову и на мгновение задумался. Голубые глаза зажглись мыслью. И вдруг он так громко расхохотался, что в воздухе заплясал хлопок.

- Ребята!

Ткачи уставились ему в рот.

- Тките эту самую материю! - проговорил он убедительнейшим голосом и подмигнул , в высшей степени весело. - Тките, точно и знать не знаете! А насчет забастовки не может быть речи.

Рабочие задумчиво переглянулись и разбрелись по отделениям. Не прошло И десяти минут, как резолюция Мика облетела всю фабрику. Каждый стая дна работу, и от станка к станку, из мастерской в мастерскую, от глотки К глотке понеслась тихая песенка текстилен, ровная, как жужжание бесчисленных веретен.

В прядильной пели прядильщицы:
Сестры-прядильщицы, братья-ткачи,
Песню потягивай, нитку сучи!
Днями и нами
Время не шутит,-
Тянетпотянет
И перекрутит…
Нутко и мытко,
С ним заодно,
Из тысячи ниток
Станем одно!

В сотне ткацких отделений бодро подхватывали:

А не ты ли бил, батан,
Разным людям на кафтан?
Что ново-
Для одного,
Что похуже,
То для дюжин,
Плоховато-
Свому брату,
Поярчей -
Для богачей?!

И нее вместе, сколько их было, многотысячным плавным напевом кончали песню: