Месс-менд

Миг - и арестант скрылся в кустах. Вокруг полное безмолвие. Часовые его не заметили. Добраться до каменной ограды, перекинуть через нее веревку и переползти на ту сторону было уже прямо-таки плёвым делом. Но здесь мы должны сказать, что молодой сыщик допустил большую неосторожность. Вместо того чтоб прямо отправиться на вокзал, он долго бродил по темным улицам Ульстера, меланхолически вздыхай и разглядывая вое двери и окна ульстеровских особняков. Лотом, очутившись на вокзале, он опять-таки не превозмог личного мотива, что, как известно, всегда вредила и вредит общественному лицу, а именно: потребовал конверт и марку, долго кусал карандаш, потом долго писал, нервируя меня в высшей степени, надписывал адрес, вздыхал, возился на стуле, собственноручно снес письмо в почтовый ящик и только после этого сел на лондонский поезд, чем успокоил мое нестерпимое авторское желание видеть его, наконец в полной безопасности.

30. НИК КЕНВОРТИ ОПРАВДЫВАЕТ ЛИТЕРАТУРНЫЕ ТРАДИЦИИ, ДЕЛАЮЩИЕ АНГЛИЙСКИХ СЫЩИКОВ ЧЕМПИОНАМИ СЫСКА

Мы оставили несчастного Кенворти,на лондонских улицах, окутанных густым туманом Если б встречные могли видеть, как он хмурится, супится, грозит кулаком, бормочет, себе под нос и обхаживает все одну и ту же четверть грязной улицы, упирающейся одним-концом в церковь, а другим в портерную, его б давно отправили в сумасшедший дом. Но, к счастью для Кенворти, остальное лондонское население вело себя не лучше, чем ом. Проплутав часа два, Кенворти запнулся ногой за тумбу, потерял равновесие и покатился длинным скользким коридором в помещение прохладное, многолюдное и располагающее к себе душу усталого человека.

- Одну-две бутылки портеру - вот что мне нужно,-пробормотал Кенворти, поднимаясь с колен и подходя к стойке.-Эй, хозяин, бутылочку портера, рюмочку горячительного и сандвич!

Но не успел он крикнуть эти слова, как глаза его встретились с вырученными глазами человека у стойки. Перед человеком лежала целая батарея восковых свечей. Слева от него находилась горка еловых веночков. Справа- - множество цветных лампад. Увы, Ник Кенворти был католиком и тотчас же сообразил, что он находится в католической капелле. Поджав губы, сыщик немедленно свернул пальцы горсточкой, опустил их в чашу со святой водой, перекрестился и попятился назад к выходу.

Много романов всевозможных авторов описывали и описывают лондонские туманы, производимые под защитой этих туманов преступления, поруганную невинность чужих жен, находящих у себя в постели чужих мужей, развенчанного политика, попадающего на важные заседания с опозданием на двадцать четыре часа, и тому подобные сюжеты. Но никому ни приходило в голову разгадать психологию несчастного, кто блуждает в тумане только потому, что ему решительно некуда идти.

Кенворти был поставлен именно в такое положение. Измученный до последней степени, и отекшими ногами и руками, залепленный туманом до куриной Слепоты, Кенворти решил наконец вернуться в католическую часовню, чтоб просидеть в ней до утра.

- Там, по крайней мере, сухо и есть где поспать,- шептал он себе под нос, переползая от фонаря к фонарю и держа путь прямо на католическую капеллу.

На этот раз однако он решил быть на высоте положения, а потому немедленно подошел к чаше со святой водой, обмакнул в нее пальцы, перекрестился и стал благочестиво молиться, раздумывая, как бы eмy выбрать углок потеплее.

- Сударь, не закажете ли чего? - раздав лось над его ухом.

- Молебен, - отвечал Кенворти, опуская руку за кошельком.

Но тут справа и слева от него грянули неистовые взрывы хохота.

- Охо-хо-хо! - орал кто-то диким голосом. - Гляжу я, братцы мои, пришел человек, руки в пивную полоскательницу, перекрестился на ливерную колбасу и давай… хо-хо-хо-хо, - давай молиться под самым хвостом у копченого зайца.

Ник Кенворти вздрогнул и оглянулся. Вокруг него были чистые деревянные столики, курившиеся в табачном дыму. Издалека доносилось позвякивание стаканов, и мерцали огоньки трубок. Прямо под его носом висел жирный копченый заячий зад, благоухавший помещичьим домом и рождественскими каникулами. Сыщик готов был вторично перекреститься от радости.

- Джентльмены, - крикнул он весело, - коли кто хочет помолиться вместе со мной за этим самым столиком, милости просим! Половой! Портеру, порцию копченого зайца, сандвичей и… и… - он оглядел стойку, - И рюмочку горячительного.

Спустя час знаменитый сыщик отмолил все свои грехи, судя по сияющему выражению его лица и блеску кончика носа. Он требовал всё меньше и меньше портеру и все больше и больше горячительного, исходя из правильных соображений о мере емкости собственного желудка. Наконец наступил час закрытия портерной. Увы! Это был ночной час, а на лондонских улицах туман и не думал рассеиваться.