Месс-Менд

Понятно поэтому, что он совершенно обессилел и упал бы на руки к стряпухе, если б эта последняя не вынесла ему порядочного шкальчика, к которому дважды приложилась по пути в целях проверки его содержимого.

— Мы люди бедные, но честные, сэр, – произнесла она твердо, глотнув из шкальчика в третий раз, – мы не поднесем гостю не то что вина, а и простой воды, не дознавшись, – голт, голт, – хорошо ли, – голт, – она пахнет, сэр!

Мак-Кинлей предпочел бы, по-видимому, обойтись без этой вежливости. Пока он доканчивал шкальчик, к Тингсмастеру бегом подлетел миддльтоунский телеграфист и, оглянувшись по сторонам, шепнул:

— Менд-месс!

— Месс-менд, – ответил Мик, – что случилось?

— Депеша, Мик, – тревожно ответил телеграфист и сунул ему в руку бумажку, где в торжественном стиле Биллингса извещалось о гибели мисс Ортон, болезни Сорроу и возможном провале всего их дела.

Тингсмастер дважды перечитал записку и задумался, прикусив губы. Широкие голубые глаза его взглянули вниз, на Бьюти, и, внезапно решившись, он взял собаку за ошейник.

— Дело-то ухудшилось, Мак-Кинлей, – сказал он ирландцу, вытиравшему себе губы, – дайте знать на завод, что я свалился в лихорадке. А мы с Бьюти – собака бешено забила хвостом, – мы с Бьюти пустимся по горячему следу, и не будь я Тингсмастер, если я не сцапаю его за глотку, этого самого Грегорио Чиче!

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

РОКФ

ЛЛЕР

Е

В Д

ЙСТВИИ

Второй день на Путиловском заводе пришел к концу.

Боль в сердце Артура утихла. Он на десять лет вырос за эти сутки, и всякому, кто поглядел бы сейчас на эти сжатые губы, чистый лоб и внимательные глаза, стало бы ясно, что

Рокфеллер нашел свою линию поведения.

Он кончил работу, простился с товарищами, и мотоциклет доставил его домой. Но как не походило сегодняшнее возвращение на вчерашнее! Комната была темна, не убрана, неуютна. Кровать Кати Ивановны смята и холодна. Его собственная не раскрыта. На столе ни следа – ни чая, ни ужина. Засветив электричество, Рокфеллер сделал несколько кругов по комнате и бросился на кровать в твердом намерении бодрствовать. Но усталость и непонятная сонливость сломили его. Несколько мгновений он сохранял еще способность чувствовать, и ему казалось, что длинные черные руки, как пауки, обшаривают его тело.

Потом все провалилось в черную дыру беспамятства.

Прошло много времени, прежде чем он снова открыл глаза. Голова его кружилась, и, вскочив с кровати, он почувствовал себя дурно. Сколько времени он спал? Часы остановились. За окном – дождливый июньский день.

Рокфеллер ощупал свои карманы и вытащил бумажник с документами. Все было цело, но смято, перевернуто, переложено в другие отделения. В его бумагах хозяйничали.

Он схватил кепи и выбежал на улицу, чтоб узнать, который час. Чистильщик сапог, сидевший у парадного, покосился на него из-под мохнатых черных бровей.

— Добрый человек, который час? – машинально спросил его Рокфеллер по-английски.

— Четыре часа, сэр, – ответил чистильщик сапог как ни в чем не бывало, – ведь вы только что вернулись из своей поездки.

— Я только что вернулся? Я спал!

— Ну, не знаю, может быть, вы спите в ходячем и сидячем положении, мистер Рокфеллер. Только я видел вас сию минуту выпрыгивающим из автомобиля.

Рокфеллер пристально поглядел на чистильщика сапог и поставил ему свою ногу.

— Займитесь-ка этим делом, – сказал он шепотом, – и если вы не мой враг, сообщите, кто вы такой и откуда вы меня знаете.

— Хорошие сапожки, – с чувством ответил Нэд, – сейчас видно, что сделаны по заказу на Бродвее. Да и вы сами человек с выдержкой. Вот мы их сейчас малость пообчистим. Откуда я вас знаю, сэр? Я из той самой партии, которая подставила вам красавицу жену, вот я кто.

— И вы видели меня выходящим из автомобиля?

— Потише, сударь! Пожалуйте-ка левую ногу. Фашисты вами не очень-то довольны. Их восемь штук, сэр, и все они загримированы под вас.

Артур вздрогнул и издал невольное восклицание.

— Коли у вас мозоли, сэр, – внушительно произнес чистильщик, поплевывая на щетку, – вам бы лучше носить парусиновую обувь. Берегитесь их. Они уберут вас так же, как убрали вашу жену.

— Где она? Что с ней сделали? – отрывисто вырвалось у

Артура.

— Теперь суконка – и готово. Красавицу заточили в подземелье этого дома, сэр. Лучше бы вам притвориться по-прежнему ихним, – ах, что за товар, – а не то выдать их

Советской власти.

— Сколько с меня следует? – спросил Рокфеллер, вынимая бумажник.

— Сколько дадите, сэр.

— Вот, добрый человек, спрячьте это! Оно будет сохраннее у вас. Боюсь, что загримированные под меня люди будут этим пользоваться в своих целях.

— Правильно. Доброго вечера, сэр, – ответил Нэд, мельком взглянув на протянутые ему документы и опуская их в карман, – я сижу тут с утра и до вечера. Чуть что, – мои щетки в вашем полном распоряжении.

И чистильщик затянул унылую национальную песню, выразительно подмигнув Рокфеллеру.