Месс-менд - вождь германской Чека

Война 1914–1918 г.г. — это была кошмарно-тяжелая, сумасшедше-тяжелая война. Какая была основная черта этой войны? Колоссальность. Колоссальность сверхчеловеческая. Массовость. Массовость сверхчеловеческая. Грузность. Многомиллионность… Земля не выдержала грузности этой, война продавила землю, вдавилась в землю. На девяносто процентов война велась под землей, в недрах земли… Атмосфера этой подземной войны — тяжелый, сверхчеловечески-тя-желый смрад. Ни неба, ни солнца, ни даже воздуха. А над траншеями — гигантские орудия, гигантские снаряды, гигантские танки, — все гигантское, все колоссальное… Атмосфера этой войны — кошмар… Вспомните грохот. Земля содрогалась от грохота. К такому кошмарному грохоту не привыкла наша земля. Вспомните: квинтиллионы, секстиллионы, окталлионы выстрелов, десятки миллионов человеческих рук и ног, миллиарды и триллионы пуль, осколков. Это была война тяжелой индустрии. На землю поставили такую машину, которой не выдержала земля. Машина оказалась слишком велика, слишком громоздка, слишком тяжела для земли. Машина, вследствие кошмарной тяжести своей, совсем почти не могла функционировать. Отсюда — тяжелая медленность этой войны. Война не шла — ползла. Со скоростью двух-трех метров в сутки. Шаг вперед, два шага назад. Толчение на месте бесконечное… А фон войны? Тяжело-медленная серость, гнетущая, давящая унылость. Ведь не было людей — были многомиллионные массы, — серые, бесформенные массы пушечного мяса… Как велась война? Просто: против колоссального количества гигантских орудий выставлялись миллионы людей, как будто человеческие тела — самая надежная преграда для гигантских снарядов. Люди приносились в жертву машине. Тут была, несомненно, победа машины над человеком… Вот вам, вкратце, история борьбы человека с машиной. Человек создал сначала очень несложную маленькую машиночку — и потом принялся совершенствовать ее. Машиночка стала машинкой, машинка — машиной, машина — махиной. Все развивалась, все развертывалась, все совершенствовалась, все росла машина. И, наконец, выросла до того, что стала больше человека. Подавила машина человека. Человек увидел ничтожество свое, малость свою перед машиной. Это и была война 1914–1918 г.г.: машина мстила человеку… Разум человеческий создал машину, но совершенствовалась и росла машина, уже не подчиняясь разуму, а подчиняясь только внутренней какой-то необходимости, непостижимой какой-то логике вещей. И наступил момент, когда машина очутилась вне контроля разума. Просто, — все дело тут в том, что разум человеческий идет только до определенных размеров, до определенных величин; что больше предельных этих величин, то вне его разума. И вот, — стихия машинная подавила человечество…

Именно этим и объясняется то весьма любопытное явление, которое мы наблюдаем сейчас: человек уничтожает машину. Высвобождается человек из-под машины… Сейчас — обратный путь. От тяжести сверхчеловеческой к легкости — тоже сверхчеловеческой. От сумасшедше-тяжелой индустрии к самой легкой, наилегчайшей индустрии. От окталлионов к нулю — и дальше, к минус единице, — и еще дальше — к минус бесконечности. От земли к небесам. От «вдавления» к взлету. От глубин к высям. От «внедрения» к вознесению… Вот, вот, — именно: вознесение… Отныне мы будем парить над землей — и, из заоблачных высей-далей простирая неведомые какие-то, невидимые эфирные нити-лучи, мы будем нежно, ласково, едва-едва касаться земли. «Перстами легкими, как сон».

Вы догадываетесь, конечно, что речь идет о газах, о химической войне.

Обратный путь от бесконечно-тяжелого к бесконечно легкому начался, в сущности, еще в 1915-м, 16-м годах, — еще, следовательно, в самом начале мировой войны. Но до 1918 года, до Версаля, были только эксперименты. Война давала богатейший материал для экспериментирования: были миллионы людей, на которых можно было испытывать силу газов. Люди гибли, — да, но с научной точки зрения, это все-таки была еще не настоящая газовая война, а только ряд экспериментов. Потому, что люди гибли не наверняка, — не было точного и предварительного расчета: погибнет столько-то человек, погибнут они так-то, потому-то, при таких-то обстоятельствах, по таким-то причинам. Не было самого главного, что необходимо одинаково и науке, и войне, и профессору и генералу: твердой уверенности в результате. Результат был проблематичен. Было то, что вы называете «авось»…