Мессалина

- Тот, который в 780 году вместе с преторами Порцием Катоном и Петилем Руфом подло оклеветали и лишили жизни благороднейшего Тита Сабина, виновного только в том, что оставался верен великому Германику и его семье [I].

- Выходит, божественный Цезарь доволен этой смертью, которую он может считать возмездием за убийство одного из своих преданнейших друзей: ведь Тит Сабин воспитывал императора.

- Да, с одной стороны, он доволен, хотя с другой, - готов своими руками растерзать заговорщиков.

- О! Но почему?

- Как ты наивна, Локуста! Почему? Да потому, что благодаря своим грязным делишкам Опсий нажил громадное состояние, и Цезарь - тут ты права - хотел умертвить его, но только так, чтобы эти сокровища перешли к имперской казне!

- Ну и что? Разве божественный Цезарь не может сейчас забрать все его имущество?

- Эх! А еще провидица! Неужели ты не знаешь, что у Опсия было завещание, которое уже нельзя пересмотреть? Разумеется, теперь казне не достанется ни сестерция.

Казалось, супруге Клавдия было досадно оттого, что приходилось объяснять такие азбучные истины; она едва сдерживала свое раздражение.

- Ну, хорошо, почтенная Валерия, а какое отношение ко всему этому имею я?

- Какое ты имеешь отношение? - воскликнула Мессалина. - И ты меня об этом спрашиваешь, когда наследником Опсия является твой брат, который пять лет угождал мерзким прихотям старика ради того, чтобы завещание было составлено в его пользу?

- Мой брат… наследник Опсия? - растерянно проговорила колдунья. - О чем ты говоришь? Я так давно не видела его. Мы уже лет десять не встречаемся. Это все знают. И смогут подтвердить, если понадобится.

- Ах, смогут подтвердить?! - с язвительной улыбкой переспросила Мессалина.

- Да, конечно.

- А ты знаешь, отчего умер Марк Опсий?

- А почему я должна это знать?

- Потому, что он умер от яда!

- Что же из того? Сейчас в каждой смерти ищут отравителей.

- Нет, нет. Врачи обследовали труп Опсия и выяснили, что он умер именно от яда.

- Пусть так: не он первый, не он последний, кому суждено принять такую смерть, - сказала Локуста, увидев, какая опасность угрожала ей.

- Но сейчас магистраты гадают о том, кто участвовал в отравлении, - продолжала наступать Мессалина, все больше выходя из себя.

- Ну и что? Меня-то это разве касается?

- О! Тебя это касается приблизительно так же, как фитиль касается лампады! Потому что сейчас римляне задаются вопросами, кто убил Опсия, и сами себе отвечают: наследник! А когда узнают, кто он, то все в один голос закричат: «А яд ему дала его сестра, колдунья Локуста!» Теперь понимаешь, как это тебя коснется?

- Если праздная молва будет обвинять меня в простом совпадении фактов, то я сумею отстоять себя! - вспыхнув с видом оскорбленной добродетели, ответила Локуста.

- С тобой будет покончено, как только магистраты начнут расследование! Этот твой гнусный брат не выдержит и получаса пыток. Да будь ты невинна, как горлица, все равно, ему достаточно увидеть раскаленные щипцы, чтобы он, не раздумывая, назвал тебя главной подстрекательницей своего преступления.

Локуста смертельно побледнела. У нее подкосились ноги, и она рухнула на софу, стоявшую позади нее. Потом замерла, закрыв лицо руками. Глаза Мессалины торжествующе блеснули. Спустя некоторое время ворожея подняла голову и, вся дрожа, спросила:

- Ну? Продолжай! Зачем все эти угрозы и ложные домыслы? Чем я тебя обидела? Чем оскорбила?

- Ложь и оскорбление как раз кроются в твоей лицемерной приторности! - выкрикнула Мессалина, резко поднявшись на ноги и злобно взглянув на колдунью.

- Ох! Не могу понять, почему ты так ненавидишь меня, точно не дружили мы с тобой целых два года! - чуть слышно прошептала Локуста.

- Да не тебя я ненавижу, а Цезонию, которую ты защищаешь! Цезонию! Ту, которая приходила к тебе и просила приворотное зелье, способное навсегда приворожить к ней Гая Цезаря!

- Нет… нет… неправда, - глухо проговорила колдунья.

- Что? Неправда? Да мне известен каждый ее шаг! Я знаю все, что она говорит и думает, эта отвратительная жирная плебейка! По-твоему, мне не донесли, что вчера она посылала к тебе Геликона, просившего встретить ее? По-твоему, я не знала, что ты назначила ей свидание в такой ранний час именно для того, чтобы она могла прийти к тебе и остаться незамеченной? Да если бы я и не знала, то все равно догадалась бы, что ей нужно от тебя. Цезония так давно жаловалась на свои страхи из-за непостоянства Цезаря, так часто расспрашивала рабов и слуг о приворотных зельях, способных привязать мужчину к женщине, что понять цель ее визита было нетрудно. Тем более, вчера она неожиданно намекнула на некие таинственные силы, будто бы позволяющие ей надеяться, что император никогда не разлюбит ее. Тебе нужны другие доказательства, что я знаю все?

- Нет… - едва шевельнув губами, выдавила из себя Локуста.

- Ну вот и хорошо! Я не ненавижу тебя. Скорей, я могла бы даже полюбить. Но я не хочу, чтобы ты угождала желаниям Цезонии Милонии. Не хочу и не позволю!

Локуста откинулась на спинку софы и, выпятив губы, выдохнула. Мессалина продолжила: