Мессалина

Высокий, с длинной шеей, острым, точно выточенным из камня, мужественным лицом, короткой стрижкой седоватых волос. На аскетичном лице насмешливые, красивой формы, губы и словно подернутые холодком тёмно-синие глаза. Холёные белые руки с тонкими пальцами. Во всей фигуре чувствуется стать, порода. Ему где-то за пятьдесят, но выглядит молодо. Имя Азиатик получил, будучи проконсулом Азии. Тихий, спокойный, однако на сегодняшний день один из самых богатых людей в империи. Недавно купил знаменитые сады Лукулла, где произрастают все деревья на земле. Может быть, и не все, но две трети наберётся. Несколько лет подряд по распоряжению Лукулла в Рим свозились редкостные растения со всех концов света.

Консул заметил взгляд императрицы, повернулся к ней и поклонился. Она отделалась лёгким кивком и ушла к себе. Но едва закрыла за собой дверь, как её точно охватило огнём и затрясло в ознобе.

Днём она обедала вместе с мужем, была тиха и бледна.

— Говорят, в бывших садах Лукулла, которые приобрёл консул Валерий Азиатик, зацвели вишнёвые деревья и это очень красиво. Я бы хотела съездить и посмотреть на них, — улыбнувшись, проговорила Мессалина.

— Вот и съезди! — обрадовался Клавдий.

...Подъезжая к садам консула и приоткрыв полог паланкина, Мессалина ещё издали увидела розовое белопенное облако, точно спустившееся с неба на землю, и сразу же догадалась: цветут вишнёвые деревья. Смотреть на их пышное цветение ходили каждую весну все жители Рима. За изгородь их не пускали, но даже издалека нельзя было без восхищения созерцать эту красоту.

Азиатик встретил императрицу у ворот, чинно поклонился, выдержав её пытливый и одновременно кокетливый взгляд.

— Я счастлив, ваше величество, что вы изволили посетить мои сады, чем доставили мне несравненное удовольствие видеть вас, — проговорил консул.

— Видеть меня для вас удовольствие? — обрадовалась Мессалина.

— Счастье! — добавил консул.

Несмотря на обмен нежными репликами, он всерьёз был озадачен приездом императрицы. Что привело её к нему? Смутная догадка брезжила в сознании, но консул гнал её прочь, даже не пуская в сердце: обычно все зарились на его сады и жаждали любыми путями заполучить хоть часть их, предлагали высокую сумму, даже превышающую ту, каковую заплатил сам Азиатик. Консул с ходу отвергал подобные предложения, несмотря на то что финансовые дела его пошатнулись и он с трудом сводил концы с концами, задолжав даже своим слугам. И скорее всего, императрица могла желать такого же подарка, недаром же она, никогда раньше не проявлявшая интереса к садам, вдруг приехала на них взглянуть. Клавдий мог своей волей перечеркнуть его жизнь или, наоборот, ещё больше вознести. Достаточно, к примеру, обвинить Азиатика в измене и забрать сады себе. Это самый простой способ. А уж хитроумный Сардак найдёт двести поводов, дабы такое обвинение предъявить.

Подтверждением справедливости такой догадки служило ещё одно посещение: несколько дней назад к Азиатику заявилась жена богача Криспа, небезызвестная в Риме Агриппина Младшая, принадлежащая к роду Августов. По городу ходили странные слухи о его внезапной болезни, и злые языки добавляли, что Крисп занедужил сразу же, как только переписал всё своё имущество на молодую жёнушку. Многие заметили, что родная сестра Сапожка и его бывшая любовница в последние месяцы сдружилась с Аукустой, умевшей составлять яды, и всё это не случайно. Агриппина примчалась к консулу и объявила, что хочет купить пять небольших рощиц, предлагая за каждую солидные деньги. Консул тотчас же дал ей понять, что ничего продавать не будет, и, как ни старалась августейшая распутница уломать строптивца, у неё ничего не получилось. Прощаясь, сердитая Агриппина выкрикнула, что упрямцы всегда плохо кончали. В этих словах прозвучала явная угроза, и потому неожиданное появление императрицы вполне могло быть как-то связано с Агриппиной.

— Если видеть меня для вас счастье, так покажите мне ваши сады, о которых столько говорят, — улыбнулась властительница. — Некоторые утверждают, что рощи, выращенные Лукуллом, даже затмевают висячие сады Семирамиды, некогда существовавшие в Вавилоне.

— Я и сам считаю их восьмым чудом света, — взволнованно заговорил Азиатик. — Когда я впервые попал сюда, проехал по этим дорогам, на которые мы с вами ступаем, то был околдован диковинными деревьями, их красотой, цветением, меня опьянил этот воздух, запахи и ароматы. Мне даже показалось, что я попал в то заповедное место, где обитают боги. И тогда одна мечта стала владеть мною, я хотел во что бы то ни стало стать владельцем этих садов, и Лукулл, видя мою влюблённость в его детище, каковое он сам собирал по крупицам, уступил мне в цене и продал эти сады. Чтобы со мной ни происходило, какие бы беды и горести ни посещали меня, попав сюда, я забываю обо всём, мне легко дышится, я кажусь себе снова молодым, счастливым, мне трудно объяснить, отчего так происходит, но это так...