Мессалина

— Иначе он не был бы здесь, — подсказала Лепида, которая прекрасно понимала, что такое духовная жизнь их хозяина.

— Ты правильно рассудила, — сказал Симон с понимающей улыбкой.

Они вошли в триклиний. Симон представил пришедших, и гости приветствовали их. Мессалина почувствовала, как у нее заколотилось сердце, когда она увидела Валерия Азиатика, — настолько мощную ауру красоты и благородства создало вокруг этого человека ее воображение.

— Я знаю твоего супруга, Мессалу Барбата, — сказал Азиатик Лепиде, — но я еще никогда не имел удовольствия встретиться с тобой.

— Мы с мужем бываем в гостях порознь, а принимать у себя он не любит.

— И все же мы уже однажды встречались, — вмешалась Мессалина.

— Возможно ли это?

— В Большом цирке, я была там с мамой.

— Прости, что я забыл о столь интересной встрече, разве что нас не представили друг другу.

— Именно так, с тобой тогда был Павл Фабий Персик.

— Теперь я припоминаю. Кажется, он повел тебя куда-то утолить жажду. Наверное, напиток был приготовлен на основе лотоса, цветка забвения, если верить Гомеру, оттого-то вы и забыли вернуться.

Мессалина старалась не покраснеть, слушая его насмешливый тон. Гай Силий, следивший за их разговором и уловивший дразнящий взгляд Мессалины, смотрел на девушку презрительно и строго. Она осознала это, и на нее накатила какая-то безудержная ненависть к этому человеку, которого она сочла надменным и претенциозным. Симон пригласил гостий занять предназначенное для них двухместное ложе и велел рабам принести охлажденных фруктов и медового вина.

Едва возобновился разговор, как появилась Елена. С изумительным бесстыдством она выставила себя напоказ совсем голой, не соизволив надеть даже свое платье, а взъерошенные волосы спадали у нее до талии. Увидев ее, Мессалина поняла, что это та самая Елена, чью красоту расхваливал Саббио. Она тотчас сказала себе, что она, бесспорно, красивее Елены, и с сожалением отметила, что простая шелковая туника, которую мать велела ей надеть, недостаточно подчеркивает ее совершенные формы.

— Что ты сотворила с Клавдием? — удивленно и не без доли иронии поинтересовался Теогоний. — Неужто он не вынес потрясения твоей красотой и пылкости твоих лобзаний?

— У Клавдия больше сил, чем ты думаешь, Теогоний, — смеясь, отвечала Елена. — Во всяком случае, он заснул, побежденный скорее Вакхом, чем Купидоном.

— Как может любовник заснуть в объятиях Елены после столь недолгого свидания? — насмешливо проговорил Апион. — Пусть мне дадут три дня провести в твоих объятиях — и то я сумею побороть сон, чтобы не потерять ни минуты времени, украденного у богов.

— Апион, тебе не возбраняется пережить эти три дня восторга и бессонницы, если у тебя есть средства, — ответил Симон.

Предоставив гостям вести разговоры, Симон устроился на ложе по соседству с ложем Мессалины и ее матери, пустовавшем потому, что Арбакт, ушедший с танцовщицей, еще не вернулся.

— Кажется, Мессалина, — начал маг, — ты очень хотела познакомиться со мной и побывать в моем доме. Вот это случилось, но чего ты ждешь от меня?

— Симон, — отвечала Лепида, — ты знаешь, что семья наша знатная, тесно связанная родством с семьей божественного Августа. Однако Мессала, мой супруг, не в состоянии обеспечить нам подобающий образ жизни. Моей дочери Мессалине пятнадцать лет, она уже созрела для того, чтобы выйти замуж.

— И ты подыскиваешь для нее достойного и достаточно богатого супруга, чтобы мог содержать ее, — заключил Симон.

— Ты все прекрасно понял.

— И ты надеешься найти его у Симона?

— А почему бы и нет? Нам говорили, что очень богатые римляне бывают в твоем доме. Достаточно взглянуть на это замечательное собрание. Если я правильно поняла некоторые разговоры, здесь даже присутствует наш двоюродный брат Клавдий, дядя цезаря.

— Он относится к числу моих друзей.

— Так ты, стало быть, ближе ко двору, чем мы, ведь мы ни разу не были приглашены ни к нему, ни к Калигуле.

— Тем не менее ты можешь рассчитывать на благоволение императора, если возьмешься за дело… То же и в отношении Клавдия.

— Надо еще суметь приблизиться к ним. Говорят еще, что ты можешь предсказывать грядущие события.

— Да, это так, когда я вступаю в связь с духами, — со скромным видом признался он.

— Симон, — вмешалась Мессалина, — мы многого ждем от тебя.

Маг тяжело вздохнул и полуприкрыл глаза. Лепида тотчас поняла этот жест и достала из маленькой матерчатой сумочки три броши, служащие для застегивания одежды.

— Вот, Симон, я принесла тебе три фибулы, каждая украшена крупным мидийским сапфиром в золотой цветочной оправе. Они достались мне от моей бабки Октавии, прославленной сестры Августа.

— Красивые вещички, — заключил маг, взвесив их на руке. — Но не может быть вопроса о деньгах, когда речь идет о внучатой племяннице божественного Августа.

Очарованная комплиментом, Лепида протянула было руку, чтобы забрать драгоценности, но Симон, зажав их в кулаке, продолжал:

— Однако я хочу оставить их у себя, поскольку ты явно намерена преподнести мне их в качестве подарка от желанного гостя, как принято делать в царских семьях на Востоке.