Мессалина (сборник)

Гальба продолжал о чем-то напряженно размышлять. Глядя прямо перед собой, он почти автоматически вытянул из своего пояса стальной крючок, на котором висел маленький пурпурный кошелек и, положив его на софу, тихо сказал:

– Не знаю, чему верить. Все это так непонятно. Во всяком случае, умоляю тебя никому не говорить о том, что произошло со мной. Ни о чудесном предсказании, ни о…

– Не бойся, несчастный ты маловер, – заверила его колдунья, – моя наука обязывает меня хранить молчание. Ты даже вообразить не можешь, что бы произошло с половиной римских матрон и патрициев, если бы Локуста стала раскрывать чужие секреты!

С этими словами она проводила смущенного Гальбу до дверей, где он распрощался с ней и покинул комнату.

Локуста вернулась на прежнее место, взяла кошелек, оставленный Сервием, и бросила его на длинный стол с алхимическими принадлежностями. Несколько монет высыпались на пол и раскатились в разные стороны.

Внезапно она вновь обернулась к дверям. Там появилась высокая, стройная женщина, облаченная в оранжевый палий, полой которого были укутаны ее плечи и голова. Размотав край одежды, вошедшая открыла свое удивительно красивое, тонкое лицо. Это была супруга Марка Юлия Силлана. Ее черные глаза возбужденно поблескивали.

– О, почтенная Юлия Силлана! – воскликнула Локуста, склонившись перед дамой, которая держалась за щеку пальцами правой руки. – Присаживайся, я к твоим услугам. Ну как? Мое лекарство помогло? Да что с тобой? Все еще болят зубы?

Юлия Силлана опустилась на софу.

– Да, моя дорогая Локуста, – сказала она, сплевывая на ковер, – мой зуб болит еще сильнее, чем раньше.

– Мне нужно взглянуть на него, – произнесла Локуста и, позвонив в колокольчик, приказала слуге: – Свет!

Когда слуга удалился, Локуста принялась перебирать на стеллаже маленькие ложечки и другие серебряные инструменты, приговаривая:

– Сначала я осмотрю его, а потом дам тебе настойку, которую приготовила специально для тебя. Ты будешь капать ее на больной зуб по шесть капель каждый день. Через двенадцать дней все пройдет.

С этими словами колдунья достала из шкафа небольшой синий пузырек и направилась к софе. Как раз в это время слуга принес прекрасный серебряный светильник с тремя зажженными фитилями и, вручив его госпоже, снова вышел из комнаты.

– Ну, показывай свои зубы, почтенная Юлия, – вопросила колдунья.

Женщина запрокинула голову и открыла рот. Локуста левой рукой приподняла фонарь, чтобы рассмотреть больной зуб. Затем серебряной ложечкой, которую держала в правой руке, осторожно коснулась его. Наконец, бросив ложечку на софу и поставив светильник на ковер, она открыла синий пузырек, обмакнула в него маленький льняной тампон, заранее скрученный на кончике изящного пинцета, и накапала немного жидкости на больной зуб Юлии Силланы. Та приглушенно вскрикнула, но через некоторое время облегченно вздохнула. Локуста собрала инструменты и вместе со светильником отнесла на алхимический стол.

– Тебе лучше? – спросила она у дамы.

– О! Гораздо лучше, – ответила Юлия Силлана, расслабленно откинувшись на спинку софы.

– Вот тебе маленький фиал с лекарством, которое за пятнадцать дней навсегда избавит тебя от зубной боли, – сказала Локуста и, вернувшись к посетительнице, дала ей пузырек.

– Да подарят тебе боги счастливую жизнь! – воскликнула дама, убирая склянку в кошелек, висевший у нее на поясе, и доставая оттуда золотой браслет с драгоценными камнями в форме змеи, кусающей свой хвост.

– Возьми, – произнесла она, протягивая украшение Локусте, – храни его на память обо мне.

Приняв браслет и поблагодарив гостью, колдунья отнесла его к столу на помосте и спросила:

– А мое зелье? Отдай мне то, что осталось.

– Кажется, оно подействовало, дорогая Локуста.

– Кажется? – нахмурившись, переспросила колдунья. – Почему кажется?

– Кажется, потому что Руф Нервилан…

– Тсс! – прошипела колдунья и тотчас добавила: – Не называй имен.

– Почему? – удивилась женщина и, испуганно оглянувшись, поднялась с софы, – нас кто-нибудь подслушивает?

– Нет, нет, – поспешно ответила Локуста, – просто это мое правило.

Юлия Силлана обвела комнату подозрительным взглядом и понизила тон настолько, что Веспасиан не мог расслышать всех ее дальнейших слов.

– Потому, что Руф Нервилан расположен ко мне, как никогда раньше. В моих объятиях он теперь так пылок… хотя все еще неравнодушен к Домиции Липиде и к Мессалине, которые хотят украсть его у меня.